О-Кичи – чужеземка (Печальный рассказ о женщине)

Цурумацу. Там у них есть один чиновник, Сайто его зовут, сыщик. Он знает все на свете. А уж о таких вещах, как наша с тобой любовь, ему узнать – раз плюнуть.

О-Кичи. Но ведь это не имеет никакого значения! Ровно никакого! Правда ведь, Цуру-сан?… Давай поженимся и заживем открыто перед всем миром. Пока мы не муж и жена, люди могут болтать о нас невесть что, но стоит нам обменяться свадебными чарками, и никто не посмеет сказать слова. Я… я давно уже подумывала об этом.

Цурумацу. Боюсь, что пожениться нам будет трудно…

О-Кичи. Трудно? Что же тут трудного? Кто станет возражать?

Цурумацу. Боюсь, это будет далеко не так просто.

О-Кичи. Но почему? Ты же любишь меня по-прежнему?

Цурумацу. Не в этом дело. О-Кичи-сан, власти намерены во что бы то ни стало отослать тебя к консулу.

О-Кичи. Я не пойду! Не пойду! Ну мыслимо ли – пойти в услужение к чужеземцу!

Цурумацу. Из-за этого меня и вызывали. Они велели передать тебе, что это их строжайший приказ.

О-Кичи. Это просто издевательство! Не обращай ты на них внимания!.. Вот, чай готов! (Наливает чай.)

Цурумацу. Спасибо… Но нам нельзя… Потому что это власти. Магистрат обещал прислать тебя в консульство!

О-Кичи. А мне какое дело? Подумаешь – магистрат! Сами строго-настрого запретили какое-либо общение с чужеземцами, запретили принимать от них подарки, а теперь говорят, что я обязана им прислуживать? Похоже, власти считают, что гейши должны им беспрекословно подчиняться. Мне это не по душе! Женщина тоже человек, разве нет? Пусть приказывают, а я ни за что не пойду туда, куда не хочу!

Цурумацу молчит.

Ужасно забавно! Интересно, чем кончится эта история? Чиновники из магистрата такие важные – только и слышно, как нам кричат, когда они проходят по улицам: «На колени! На колени!»[12] А теперь они униженно пресмыкаются перед этими чужеземцами! И поделом! Цурумацу. Как ты можешь так говорить? Ты меня удивляешь! Ведь если наш магистрат в беде, это значит, что беда грозит всей стране!

О-Кичи. Ну, я в этом не разбираюсь, а вот чванливых, высокомерных чиновников терпеть не могу!

Цурумацу. А знаешь, говорят, О-Фуку сразу же согласилась.

О-Кичи. Потому что она трусиха. И потом, может быть, ее соблазнили большие деньги…

Цурумацу. Да, огромные деньги, правда? А тебе полагалось гораздо больше! Шутка ли, сто двадцать рё в год, ведь это жалованье вассалов сегуна! Прислужницы во дворце сегуна, и то лишь немногие, получают такие деньги!

О-Кичи. Не понимаю, о чем ты! Раз я сказала, что не пойду, значит, не пойду, даже если они вывалят передо мной сотни, тысячи рё! Цуру-сан, почему ты говоришь об этом?

Цурумацу. Потому что… потому что… По правде сказать, потому что я обещал…

О-Кичи. Что?…

Цурумацу. Это было важное поручение властей. Пришлось согласиться.

О-Кичи. Но разве ты не знаешь, что я люблю тебя? (Плачет.) Меня держат взаперти в собственном доме только потому, что я люблю тебя, тебя одного… А ты, ты…

Цурумацу. Нет, я все понимаю. Но… если ты откажешься, это будет очень плохо для нашей страны. Поэтому прошу тебя – согласись ради нашего государства.

О-Кичи. Ради государства? И ты способен ради государства отдать свою жену в наложницы? Нет, я не пойду к ним даже под страхом смерти! Какая низость!

Цурумацу. Ну что ты такое говоришь?…

О-Кичи. Так значит… значит…

Цурумацу. Пусть я ничтожный человек, но разве я мог бы даже подумать о том, чтобы послать к чужеземцу женщину, которая должна стать моей женой? Я никогда не забуду, как ты меня любила, как противилась властям!

О-Кичи. Цуру-сан!..

Цурумацу. Но, Кичи, ради меня, пойди к консулу. Прошу тебя, умоляю!

О-Кичи. Что?! Что-о?!..

Цурумацу. Они сказали, если ты согласишься, меня сделают помощником главного корабела самого сегуна, позволят иметь фамилию, носить меч… Неужели я должен до конца моих дней оставаться жалким, несчастным плотником? Прошу тебя! Ведь речь идет о том, чтобы только немножко потерпеть. Я непременно вернусь к тебе…

О-Кичи падает на пол и, уткнувшись лицом в циновки, плачет.

Что делать, если уж так выходит! Когда под угрозой благополучие страны – нельзя привередничать. Послушай, Кичи, ради меня, ради моих успехов в жизни, пожертвуй собой!

О-Кичи. Ты говоришь: «Ради меня! Ради меня!» Ты, верно, хочешь напомнить начало нашей любви? Да, в ту пору я видела с твоей стороны такую доброту, которая драгоценна как сама жизнь! Ты построил для меня дом, ты заботился обо мне, о моей матери. Я никогда не забуду этого! Но то, о чем ты просишь, – выше моих сил…

Цурумацу. Ты ошибаешься: я не потому прошу тебя, что ты мне чем-то обязана. Это было бы с моей стороны слишком низко…