О ком молчит Вереск

Спросил, отодвигаясь, пряча лицо и отворачиваясь снова к окну. Чувствуя какой-то стыд и неловкость. В мозгах все еще другой отец….в мозгах полная каша и непонимание происходящего.

– А я? Я солгал…я больше не потревожу вас. Ни тебя. Ни твою мать. Я сегодня улетаю, вернусь через пару дней, чтобы окончить здесь все дела и…отправлюсь дальше гулять по миру.

– Но твой дом тоже здесь!

– Ошибаешься, малыш. Дом там, где тебя ждут…там, где твоя семья. Дом – это люди, которые тебя любят. У меня здесь нет дома.

Прозвучало адски горько и обреченно, и их взгляды встретились. Четыре черные бездны с золотой каймой, одинаково мрачно глубокие, одинаково безумные и подернутые дымкой отчаяния.

– Прошу прощения, что потревожил…Синьора проснулась.

Кто-то из слуг Сальваторе тихо постучал возле двери.

– Иди к матери, малыш. Вам надо поговорить. Убедись, что с ней все в порядке, и отпусти то, что тебя гложет. Жизнь продолжается…хоть она и та еще сука, но она женского пола. А все, что женского пола, Мартелли могут легко нагнуть впереди себя.

Подмигнул и снова отпил бренди, провожая Чезаре взглядом.

– Пол, выгони машину из гаража и отнеси мои вещи.

Глава 19

Я не писала так давно

Не говорила, что я очень

Шифруя чувства между строчек

Что я всегда и все равно

Что я отравлена, больна

До безобразия безумна

Конечно это безрассудно

Что ты меня глотком до дна

Что я так дико и ужасно

Совсем без гордости всегда

Но тешит, что не я одна

По краю бритвы так опасно

Злорадно ухмыльнется счастье

Ведь шрамы-близнецы кровят

Не только на моих запястьях

(с) Ульяна Соболева

Я ходила по своему огромному дому и смотрела, как выносят все, что принадлежало Марко. Мне нужно было избавиться от малейшего воспоминания о нем. А еще меня преследовала мысль о том, что я не могу здесь больше жить. Этот дом, который я любила, оказался пристанищем лживого лицемера-убийцы, который все это время издевался надо мной, притворяясь прекрасным мужем и хорошим отцом.

– Думаешь, ты нужна Сальве? У него таких, как ты, была сотня. Он менял их, как перчатки. Трахал даже при мне, предлагая разделить с ним трапезу. Вот о ком ты страдаешь.

– Ложь..ложь, он же был все время со мной.

– Не был, даже в Шанхае съездил к знаменитым китайским шлюхам и меня с собой звал. Так что он просто бросил тебя и свалил. Меня оставил расхлебывать свои косяки, а тебя просто вышвырнул, как надоевшую тряпку.

– Но..но ведь ты искал его, правда?

– Конечно, искал. Это тебе он изменял, а не мне. Мне он по-прежнему мой брат, и я носом землю рыл, чтобы найти.

Я проследила взглядом, как вынесли пакеты с его одеждой.

– Куда эти вещи синьора?

– Сжечь. Вывезти за пределы усадьбы и спалить к такой-то матери.

– Хорошо. Как скажете…но ведь можно их отнести к церкви и…

– Пусть горят. Пусть исчезнет все, что принадлежало ему.

Закрыла глаза и прислонилась к косяку двери его кабинета. Здесь он говорил мне о том, что считает Сальваторе мертвым. Приехал, привез какие-то бумаги, выложил передо мной на столе.

– Мы нашли обугленное тело. Не могу утверждать, что это мой брат, но некоторые приметы совпадают. Да пойми ты, Вереск…

– Юля!

– Хорошо, Юля! Пойми! Его нет! Будь это иначе, мои люди давно бы нашли!

– Если бы его не было, я бы об этом знала!

– Бабские глупости.

– Раньше ты так не говорил и прислушивался ко мне.

– Время идет, и люди меняются. Я тоже меняюсь. Теперь я – капо и отвечаю за нашу семью и за огромное братство. Мне не до сантиментов, Вереск.

– Юля!

– Хорошо…хорошо, Юля!

Подошел ко мне вплотную и обхватил руками за плечи.

– Давай похороним прошлое и начнем все сначала. Три года прошло. У тебя сын, мой любимый племянник, которого я усыновил. Я бросил все к твоим ногам и брошу еще. Только скажи, чего ты хочешь, и все будет у тебя. Хочешь, открою счет на твое имя и сделаю миллионершей? Хочешь, одарю тебя бриллиантами? Хочешь, я куплю для тебя египетскую пирамиду?

Повернулась к нему.

– Не хочу…Я ничего не хочу, Марко. Спасибо. Дай мне открыть мою мастерскую и помоги организовать выставки.

– Хорошо. Я куплю для тебя целое здание.

– Не надо зданий. За домом есть сарай, просто отремонтируй его, я буду работать там.

– Хорошо.

Снова попытался обнять, склонился к моему лицу за поцелуем, но меня тут же затошнило, и я вырвалась из его рук.

– Почему? Почемууу?

– Потому что я не люблю тебя…потому что ты знал об этом, когда женился на мне.

– Но я надеялся!

– Зря. Мы можем развестись прямо сейчас.

Встретилась с ним взглядом, и мне стало жаль его…захотелось утешить, обнять.

– Нет, Юля…мы не разведемся. Я буду ждать. Наверное, еще слишком рано.

– Не жди. Этого может никогда не случиться.

– А я подожду. Я люблю тебя. Давно. Безнадежно и очень сильно люблю тебя.

В кабинете почти ничего не осталось кроме стола и детского рисунка Чезаре под толстым стеклом. Это он рисовал для Марко на день рождения.

Мужчина с тростью, женщина в сиреневом платье и мальчик с мячом. Это я, Марко и Чезаре.

Перед глазами возникло лицо покойного мужа и то, как он взял рисунок, как был рад ему, как подбросил Чезаре в воздух. И тут же это лицо заменило другое. Перекошенное злобой, похожее на адскую маску ненависти.