О конкуренции и регулировании: теория, история, практика, перспективы

На одной из ежегодных конференций газеты «Ведомости» (традиционно собирающей представителей законодательной, исполнительной и судебной власти, а также ведущих юристов и экономистов, представителей корпораций) по проблемам антимонопольного регулирования (31 октября 2016 г.), была заявлена приверженность интеллектуальному регулированию². Но одного умения следовать в этих целях выбранным алгоритмам в современном богатом данными мире недостаточно. Обращаясь к основам философских построений В. С. Соловьева, мы должны быть уверены, что используем «цельное знание», которое вместе с «цельным творчеством» образует в «цельном обществе» «цельную жизнь». Он говорил, что свое положительное значение и цену все частные формы и элементы жизни и знания получают тогда, когда все они будут необходимыми органами одной цельной жизни. Для этого необходимо создать условия, чтобы «воля и ум людей вступили в общение с вечным и истинно сущим»³. «Эко завернул», – сказали бы с неприятием приверженцы клипового мировоззрения общества потребления. «Мудрено, но непонятно», – возможно присоединилась бы к ним часть целевой аудитории сайта ФАС России. И это при том, что не менее половины ее составляют весьма подготовленные респонденты в самом расцвете, так сказать, юридических и экономических сил.

В целях формулирования системных подходов в формировании и проведении антимонопольной политики постараемся оценить историю, практику и перспективы экономического развития на очередном этапе смены технологических укладов. Делать это будем исходя из понимания базовых ценностных установок и философии живой жизни, основываясь на фундаментальных экономических учениях и улавливая при этом тренды и новые концепции, осознавая базовые принципы и изменения в государственном управлении (регулировании), оценивая, насколько последовательно выстраивается и развивается система законодательства⁴.

Философия хозяйства и экономические учения

Продолжим наш краткий обзор⁵ обращением к одному из универсальных источников знаний – к отечественной философии. Почему именно русская мысль? Со времен В. С. Соловьева, корни «цельного знания» которого не только русские, не только западноевропейские – они всемирные, русская философия не пропустила мимо себя ничего значительного, что дало человечество в философских исканиях. И в то же время, по В. В. Зеньковскому отличительной особенностью русской философии является включенность познания в наше отношение к миру, в наше «действование» в нем⁶.

Спустя сотни и сотни лет работы лучших умов в России сформировалось цельное миропонимание: речь идет о синтезе разных тем, переходящих одна в другую, возможность внутреннего соединения которых и образует «ядро» всякой софиологии, которая для русской философии имеет решающее значение. В. В. Зеньковский писал, что это учение связывает личность с мировым целым гораздо глубже, чем это определяется естествознанием. У В. С. Соловьева софиологическая тема входит в теснейшую – и по существу, и в терминологии – связь с идеей «всеединства», – и здесь В. С. Соловьев оказал огромное влияние на русскую мысль. Эта тема нашла отражение и развитие в трудах Н. О. Лосского, братьев С. Н. и Е. Н. Трубецких, творчестве Л. П. Карсавина, С. Л. Франка, о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова, В. И. Вернадского.

Особенностью русской философии является не только логика идей, но и ответы на запросы русской жизни – невозможность «разделять» теоретическую и практическую сферы. Философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания окончила свое развитие и перешла безвозвратно в мир прошедшего считал В. С. Соловьев⁷.

Философы «мысли придают большее значение, чем действию». Сократ «от обожания идолов перешел к обожанию идей, и это обожание в Платоне перешло в решительное отделение мысли от дела». Поэтому, мы «присутствуем при смерти философии» писал Н. Ф. Федоров. Он считал, что к истории нужно относиться не «объективно», то есть безучастно, не «субъективно», то есть с внутренним лишь сочувствием, а «проективно», то есть превращая знания в «проект лучшего мира». Без этого «знание принимается за конечную цель, дело «заменяется миросозерцанием», и перед нами – чистая «идеолатрия или культ идей» ⁸.

Имеется два знания – отвлеченное знание о предмете, выражаемое в суждениях и понятиях (знание вторичного порядка), и – непосредственную интуицию предмета в его металогической цельности и сплошности (знание первичное) и данности их обоих в неразрывной целостности, – писал С. Л. Франк⁹. «Вся природа одушевлена, вся жива в целом и в частях, …энергия вещей втекает в другие вещи, каждая живет во всех, все в каждом», – писал о. Павел Флоренский. Он считал, что «из области понятий надо нам выйти в сферу живого опыта»¹⁰.