О конкуренции и регулировании: теория, история, практика, перспективы

Он говорил, что хозяйство нельзя мыслить себе атомистически. Утверждение личности в хозяйственной жизни не означает непременно экономического индивидуализма. Всякое хозяйство есть организованный труд, есть регуляция стихийных сил. Хозяйство есть взаимодействие рациональных и иррациональных сил.

Интересно, что мировые экономические учения пройдя долгий путь развития и улучшений коррелируют с упомянутыми выше философскими умозаключениями.

Развитие рынков сквозь призму экономических учений¹⁹

Человечество заселило всю планету, проникло в космос и в глубины Земли. Авиация объединила мир, компьютеры и компьютерные сети расширили возможности доступа каждого к информации, развиваются энергетические системы и новые источники энергии, усилились политические и экономические связи между разными странами. Многие из характеристик современного глобального мира были предвосхищены в трудах мыслителей и практиков прошлого, ими был указан ряд конкретных условий, необходимых для их становления и существования. Происходящим ныне, и происходившим ранее в истории масштабным технологическим и экономическим сдвигам соответствовали и изменения в законодательстве. Правила защиты свобод и прав, а через них развития рыночных отношений и конкуренции способствовали успешному экономическому развитию.

Считается, что первые идеи относительно современного конкурентного законодательства появились в течение XVIII в., начиная с таких работ, как «Богатство народов» Адама Смита. «Каждый индивидуум ни планирует способствовать общественному интересу, ни знает, насколько он способствует этому… ведомый невидимой рукой рынка… следуя своему собственному интересу, он зачастую способствует тому, что для общества более хорошо, чем когда он в реальности планирует это достичь»²⁰, – такова одна из главных идей великого шотландца, которая затем была положена в основание большинства последующих трудов по экономике в мире. Эта идея помогает объяснить, почему свободный рынок стал настолько важным для развития сложного современного общества. В то же время проводится различие между «собственным интересом» (self-interest) и «себялюбивой жадностью» (pure selfish greed), отмечается, что в нашем общем интересе «невидимая рука рынка» должна быть защищена законом.

Этот подход со временем эволюционировал. Т. Веблен писал, что Адам Смит, Давид Риккардо и Альфред Маршалл пытались истолковать основные экономические явления, но лишь с помощью сил, которые в их представлении неотвратимо вели экономику к нормальному состоянию равновесия. В этой экономической теории не было места для развития. Классическая доктрина пыталась исследовать «статическое состояние», в то время как надо исследовать институциональный рост. Идеи нормальности и упорядоченности требовали использования гипотетической картины, которая в конечном итоге вела к концепции идеального государства. Т. Веблен говорит об «отрыве от жизни» западных теоретиков на примере «представительной фирмы» Маршалла²¹. Подобным грешат и в отечественной практике, используя мало связанные с жизнью понятия, такие как «современный функциональный эквивалент», «альтернативная котельная», «эталоны затрат».

По Б. Селигмену крайней версией сценария «развращения» экономической истории экономической теорией было превращение этой науки во второсортный раздел прикладной экономики чикагского толка. Он говорил, что экономисты игнорируют коренной принцип сложности бытия и что «превратив экономическую теорию в науку в себе, они забыли, что это была социальная наука, что экономист должен быть философом, психологом, антропологом, историком, географом, правоведом так же, как и математиком»²².

«Обычно внимание сосредотачивается на сферах производства и обращения. Но товары и услуги – это не только предметы и действия; они существенным образом связаны с людьми, которые ими управляют или которые находятся под их воздействием». В современных теориях находят самого разнообразного человека экономического (homo economicus) – «…ни настолько разумного, ни настолько корыстного, как представляли себе классики, а также и не молниеносного счетчика, подобно бильярдному игроку у Милтона Фридмана», – отмечал Селигмен²³.

Разделение труда помогло движению Первой промышленной революции и позволило всему миру существенно повысить производительность и богатство. Разделение труда, по мнению Смита, может вести к примитивной, повторяющейся ежедневно работе, и, как следствие, – к проблеме «умственных увечий» рабочих. А по предсказанию Маркса, это ведет к восстанию рабочих против работодателей. Для становления же современных рыночных институтов принципиальным является утверждение Людвига фон Мизеса о том, что «как только было осознано, что разделение труда является сущностью общества, ничего не осталось от противопоставления между индивидуальностью и обществом. Противоречие между индивидуальным принципом и социальным принципом исчезло»²⁴.