О любви и не только

Но больше всего времени мы проводили во дворе, одесские дворики – это уникальное явление, в них все встречаются и узнают новости, проводят дни рождений, свадьбы и даже похороны и наш не был исключением. Ограждённый с двух сторон домами, расположенными буквой «Г», а с двух других сторон – прачечная, туалет и сарайчики, он был очень уютен. Днём бегала малышня, запутываясь в развешенных через весь двор простынях, а вечером, когда бельё снималось, приходили старшие и начинались танцы под патефон. Музыка играла до полуночи и дольше, пока не начинали шикать жильцы первых этажей, им доставалось больше всех. Но у них было и одно преимущество – свой палисадник под окнами, из которых вылазили «погулять» в свой садик. А рано утром дворничиха тётя Оля выходила подметать двор и поливать водой из шланга, громко переговариваясь с теми, кто уже шёл на работу. Тут уже возмущались все оставшиеся досыпать!..

В этот приезд из подружек я застал только Ляну, так я звал Ульяну, по отцу Лотяну, бывшему мужу тёти Нади. Она окончила музыкальное училище по классу фортепиано и получила распределение в город Белгород-Днестровский, куда ехать не хотела, и я предложил ей взять открепление.

Это была удивительная поездка на дизель-поезде вдоль Черноморского побережья. Но сначала моря нет, поезд плетётся по пригороду Одессы, потом через какие-то невзрачные селения и вдруг на повороте вырывается на простор . Вскоре он идёт по высокой насыпи, а внизу – только песок и вода и врассыпную маленькие домики. Дальше ещё интереснее – домики исчезают, полоска песка сужается и вода подступает с двух сторон: слева море, а справа лиман, мы едём по узкой косе. Затем грохочет железнодорожный мост, и возникает куррортный городок Затока, а через полчаса мы уже в Белгороде, что на берегу Днестровского лимана. В его пыльных и душных улочках мы не сразу нашли отдел культуры, но зато чиновница, только мельком взглянув на документы и нас, сразу выдала резолюцию: «Такой специалист у нас уже имеется!».

Получив бумажку с печатью, мы помчались что-то перекусить, потом пошли в крепость, которая возвышалась над городом. Подымаясь наверх, я заметил седоватого старичка с тараканьими усиками – это был заведующий кафедрой неорганической химии нашего института Ян Адамович Кшиштовский! И мы всю дорогу прошли вместе, я фотографировал, у меня был самый современный фотоаппарат «Киев», подаренный отцом год назад на день рождения. Ян Адамович оказался очень интересным собеседником, так что нам не понадобился экскурсовод, он много рассказал об истории крепости. А какой вид открывался с её верхней башни на город, лиман и даже море в далёкой синей дымке – мы с Ляной были в восторге!

Надо было возвращаться и мы решили последний вечерний поезд дождаться на станции Каролино-Бугаз, где у Понарёвых была дача. Доехали до Затоки на автобусе, купили бутылку красного вина у местных виноделов, батон на закуску и пошли пешком через мост. Идти было не страшно, поезда ходили редко, мы пили вино из горлышка, попеременно кусая батон, и кормили чаек. На косе было безлюдно, солнце быстро садилось за высокий берег и когда мы нашли так называемую «дачу», стало совсем темно. Это был небольшой сарайчик: тамбур и комнатка с топчаном, где можно было переночевать – наверху сверкая огнями прогремел последний пассажирский поезд.

Море было рядом, тёмное, шумное и страшное, но быстро поскидав верхнюю одежду, мы побежали к нему. Я был как обычно в плавках, а Ляна – в белом узорчатом лифчике и трусиках. Войдя в воду, она присела и с криком поднялась на мелководье и я даже в темноте увидел две красные вишенки на груди, проступившие сквозь мокрое бельё, и черноту внизу. В порыве я закричал: «К чёрту условности, здесь нас никто не видит!» и скинул с себя плавки. Потом стал снимать с Ляны лифчик, слизывая солёность её плеч, шеи, грудей и по ложбинке ниже и ниже. Но она вырвалась и бросилась в воду, оставив меня с трусиками в руках. Отбросив трофей, я ринулся за ней, и мы долго-долго плавали как Ихтиандр и Гуттиэре в фильме «Человек – Амфибия», обвивая друг друга телами. И дошло до секса в воде – это что-то не земное! Ты стоишь, упёршись ногами в дно, а она, обхватив руками твою шею, то уплывает от тебя в невесомость, то наваливается всей тяжестью своего тела, сливаясь с тобой в одно целое, как осьминог… А море пело и сверкало блестящими брызгами – это цвёл планктон, был конец августа, 29-е, день моего рождения, третий семерик, 21 год.