О, Мари!

– В действительности я собираюсь оформить законный брак с женщиной, которая позавчера, узнав мой номер телефона, тут же позвонила, чтобы поговорить со мной. Всего несколько дней назад она родила ребенка. Более того, после этого мы не успели даже обменяться словом. Женщина не иностранка, а советская гражданка, временно находится во Франции с родителями, тоже советскими гражданами. Где, в каком пункте анкеты мне все это указать? Что же касается того, с какой нацией легче работать, а с какой сложнее… я согласен с вами в том, что национальность накладывает определенный отпечаток на характер людей. Согласен, что у евреев, армян и представителей ряда других малых народов более ярко выражен индивидуализм, чем, возможно, у большинства русских. Поэтому у русских такое большое государство, а у этих народов такие маленькие. Индивидуализм очень хорош в личной жизни и в конкурентной среде. А субординация, подчинение руководству и конкретному начальнику прекрасны при строительстве большого государства. Есть еще ряд моментов, но я бы не хотел сейчас углубляться.

– Углубляйтесь, мне интересно следить за ходом ваших мыслей.

– С вашего позволения. Если государство не политическое, а правовое и политика подчиняется праву, а не наоборот, субординация будет мешать индивидууму проявлять себя всесторонне и свободно как в общественной, так и в экономической жизни. Он все равно будет ждать указаний вышестоящего начальника.

– Ну что ж, товарищ старший лейтенант, я рад, что в советской армии служат думающие офицеры, хотя не все ваши идеи я разделяю. Надеюсь, вы понимаете, что мы должны жить и работать в рамках наших законов и воинского устава и отвлеченные размышления здесь ни к чему. Что касается истории вашей трогательной любви к советской гражданке, – здесь он впервые улыбнулся, – пишите подробную докладную, где все будет соответствовать вашим словам. Мы этим удовлетворимся. Заранее уверен, что вы, как профессиональный следователь, рассказали всю правду. Вы же понимаете, что проверить это очень легко. Удачной вам службы.

– Есть, товарищ подполковник. Разрешите идти?

– Разрешаю.

Подполковник встал, подошел ко мне, пожал руку и уже другим голосом, в котором я уловил человеческую теплоту, сказал:

– Надеюсь, вы скоро увидите своего сына.

Надо же, оказывается, и здесь есть нормальные люди! А я был так агрессивно настроен, что чуть не нарвался на большие неприятности. Но на этот раз все обошлось.

Глава 12

– Мари, моя любимая девочка, наконец я дозвонился до тебя! Как ты? Как папа? Как мальчик?

– А ты как, Давид? Целую вечность я тебя не видела! Такое ощущение, что уже не увижу никогда…

– Все пройдет, милая! У нас все будет замечательно. Я в порядке, все нормально, ты лучше ответь на мои вопросы.

– Я себя чувствую хорошо, и Себастьян тоже. Папа… тут ничего хорошего не могу сказать. Мама – более-менее, – сдержанно ответила она. – Все мои мысли с тобой. Я постоянно думаю о нас, о том, как я не ценила то время, когда мы были счастливы… А теперь все ушло и вряд ли повторится.

– Мари, кто это – Себастьян?

– Как кто? Это твой сын, наш ребенок! Мы его назвали в честь моего дяди, младшего брата матери. Он погиб на войне. Ты забыл? Я же не раз тебе о нем рассказывала, показывала фотографии. Ты не против?

– Нет, конечно. Просто я обещал отцу, что, если родится мальчик, назовем его Грайром – в честь моего дяди, погибшего под Веной всего в девятнадцать лет.

«Никак не выходит война из нашей жизни», – подумал я.

– Давид, когда заканчивается твоя учеба? Или это стажировка? Я не поняла. Позвонила по телефону, который мне дала Тереза, а какой-то грубиян сказал, что это воинская часть, и не пригласил тебя к телефону.

– Мари, милая, так получилось, что я временно оказался на военной службе. Не беспокойся, все нормально, просто я сейчас сравнительно несвободен. Похоже, придется мне отслужить положенный срок – два года, а может, и все три… Понимаю, что в создавшихся условиях твое возвращение невозможно, но если ты все же решишься на такой шаг, то можешь жить у моих родителей. Прилетала бы ко мне время от времени, а мама смотрела бы за малышом или нашла кого-нибудь, кто присмотрит. Я и сам мог бы приехать в отпуск. В конце концов, ты даже можешь приехать ко мне с ребенком и остаться на две или три недели, а то и дольше… Понимаю, что все это эгоистично и звучит нереально, но кто знает!

– Нет, дорогой, ты не хуже меня понимаешь, что пока все складывается для нас не лучшим образом. Ничего, Бог найдет какой-нибудь выход. Я часто молюсь и верю, что он услышит мои молитвы.

– Как видишь, Мари, Бог пока нам не помогает, а людские законы разъединяют. Надеюсь, это все временно.

– Давид, надо быть более покладистым. Ты в чужой среде. К тому же не забывай, что на тебе уже двойная ответственность – мы с Себастьяном оба ждем тебя!

* * *

Не обрадовал меня этот разговор. В душе бушевала буря. Почему я не могу жить как хочу, как нормальный человек?