О, Мари!

Как только светлая голова Мари исчезла из виду, я дал волю чувствам. Укрывшись воротником пальто, плакал горько и безутешно. Варужан, сам бледный и расстроенный, старался успокоить меня:

– Брось, Давид, что ты волнуешься? Месяц пролетит как день, оглянуться не успеешь…

В тот же день поздним ночным рейсом я вылетел домой. Начался новый этап моей жизни: взрослый, суровый. Отныне мне предстояло жить без Мари. Но в мыслях моих, в сердце моем каждую минуту и каждую секунду она оставалась со мной.

Раздвоение Книга 2

Глава 1

В самолете мне вспомнился отрывок из стихотворения Аветика Исаакяна [21] . Мама, учительница армянского языка и литературы, в свое время заставила нас с братом выучить наизусть множество стихотворений этого замечательного поэта и декламировать их на семейных торжествах.

Всё – суета. Все – проходящий сон.

И свет звезды – свет гибели мгновенной.

И человек – ничто.

Пылинкой в мире он.

Но боль его громаднее Вселенной.

Где моя душа? В какой части моего тела она находится и как ее боль передается каждой клеточке организма? Нет, такое великое чувство, как любовь, должно приносить радость, а не причинять такие страдания! Надо собраться. Я не могу в таком душевном состоянии показаться на глаза родителям, друзьям, младшему брату, для которого я должен быть примером для подражания. Показаться жалким и разбитым – это эгоистично, не по-мужски. Слабость оскорбляет и унижает мое достоинство, а оно для меня превыше всего. Слабых и жалких не любят – презирают. Любят гордых и сильных. Это аксиома. Что ж, моя голубоглазая девочка с нелегкой судьбой, отныне одно мое «я» постоянно будет рядом с тобой, а другое «я» пусть живет своей самостоятельной жизнью.

Но как же трудно будет жить раздвоенным…

* * *

– Вставай, Давид, уже девять. На работу опоздаешь.

Открыв глаза, я увидел папу, маму и брата, стоявших возле моей кровати.

– И приведи себя в порядок, – продолжала мама. – У тебя лицо опухло. Ночью ты во сне плакал, даже в нашей комнате было слышно… Ничего, сынок, все образуется, – улыбнулась она и вдруг сама расплакалась: – Что же ты делаешь с нами, Мари? Мой сын этого не заслужил, да и мы не заслужили…

– Перестань, Люсь, у нас что, траур? Кто-то умер? – одернул ее отец. – Оба хороши, и мать и сын – каркаете, как черные вороны. Пройдет месяц-два, и наша лучезарная девочка вернется! Я только одного боюсь – что все это может повлиять на плод, отразиться на нервной системе малыша.

– Ну что ты, пап! Нас ругаешь, а сам ведешь себя как персонаж из рассказа «Смерть Кикоса» [22] . Я не каркаю. Может, и плакал во сне – но мне и правда тяжело! Мари стала частью нашей жизни – и вот ее нет, испарилась. Пять лет я жил, встречаясь с ней ежедневно, а сейчас чувствую на ее месте какое-то огромное пустое пространство…

– И что теперь? Будете и дальше с мамой плакать? Вы еще тетушек и соседок позовите на помощь, может, тогда все образуется. Будь мужчиной, сын, приведи себя в порядок и иди на работу. Вернется Мари – хорошо; не вернется – значит, не судьба. Жизнь продолжается, свято место пусто не бывает. В конце концов, другая девушка займет ее место. Хватит причитать, давайте каждый займется своим делом.

Через час я был уже на работе. Ребята делали вид, что ничего особенного не произошло, – а может, им и правда не было дела до моих печалей.

«Конечно, – подумал я, – у каждого своя жизнь. Это для меня отъезд Мари – событие вселенского масштаба. А люди вокруг ходят на работу, радуются, печалятся, ссорятся, погибают в авариях, умирают от болезней – мало ли что у кого происходит. Подумаешь, девушка уехала. И куда? В Париж! Тоже мне, трагедия».

Зазвонил телефон.

– Алло, слушаю!

– Француз, тебе надушенный платок с кружевами нужен? Что, неужто еще не все израсходовал? А то ведь ты у нас такой нежный, чувствительный, ранимый, прямо как Арамис из «Трех мушкетеров». Хотя нет, скорее, твой герой – Герасим, друг Муму. Надо мне сегодня же познакомить тебя с одним нежным существом, а может, и с двумя. Как они умеют сострадать! Сам посмотришь: которая из них громче и выразительнее будет рыдать, ту и выберешь. А люди будут говорить: «Смотрите, смотрите, вот идет рыцарь печального образа! Он плачет, не может забыть бессердечную блондинку, которая из социалистического рая улетела в капиталистический ад, где люди, чтобы спастись от голода, кушают симпатичных лягушек, где жестокие капиталисты бьют негров!..»

– Послушай, лирическая душа, – расхохотался я, – рядом с тобой кто-то есть? На публику работаешь? А знаешь, как ни странно, я соскучился по твоей интеллигентной физиономии. Может, встретимся после работы? Да, к твоему сведению, негров бьют в другой загнивающей стране, под названием Америка. Слышал о такой?

– Спасибо, что просветил. Ну, до встречи. И обещай, что плакать не будешь и не испортишь настроение моим подругам.

– Трудная просьба, но постараюсь выполнить.