О медленности

С точки зрения Кракауэра, сдержанность позволяет современному человеку избегнуть обеих альтернатив: удариться в бесплодный скептицизм или же броситься очертя голову в вихрь недолговечного настоящего. Сдержанность подразумевала отказ как от полагания прошлого в качестве непреходящего мерила смысла и завершенности, так и от привычки или соблазна выбирать как можно более легкие пути и пожинать плоды задолго до того, как они созреют. Таким образом, стратегия сдержанной открытости, расходясь с обеими современными идеологиями – скорости и неподвижности, – позволяла смело и во всеоружии встречать современное время, принимая его мимолетность и расколдованность. Она помогала личности сохранять остроту зрения, слуха и прочих чувств, не поощряя новейших проектов возрождения иллюзий, религиозной самотрансценденции и достижения бессмертия. Те, кто умел ждать, подходили к современной скорости и движению с позиций истинных современников. В равной степени далекие от того, чтобы отвернуться от всего современного или без остатка в нем раствориться, они рассматривали современность как сферу потенциальности и становления.

Мы живем в иную эпоху, чем Кракауэр. За два последних десятилетия модернистская религия скорости оказалась вытеснена новым, характерным для периода после холодной войны преклонением перед медленным, которое все чаще превозносят как средство для восстановления ментального здоровья, страдающего от засилья скорости, как стратегию противостояния спешке и многозадачности цифровой культуры при помощи концепции вечного, духовного, ауратического начала. Десятого декабря 1989 года международное движение в поддержку медленной еды провозгласило в своем манифесте:

Пусть разумные дозы гарантированного чувственного удовольствия и неторопливое продолжительное удовлетворение уберегут нас от заразы, поразившей большинство людей, ошибочно принявших маниакальное неистовство за эффективность. Наша оборона должна начаться за обеденным столом с Медленной Едой. Давайте заново откроем для себя вкусы и ароматы местных кухонь и ликвидируем пагубные эффекты Быстрой Еды[192].

В январском манифесте 2010 года основоположники движения медленных медиа утверждали следующее:

10. Медленные медиа не устаревают. У них высокая продолжительность жизни, и они выглядят свежо даже спустя десятилетия. Их качество не снижается с течением времени, напротив: они, как дорогой коньяк, только приобретают в цене. 11. Медленные медиа излучают особую ауру. Они вызывают у пользователей ощущение принадлежности к особому моменту в их жизни. Несмотря на то, что медленные медиа производятся индустриальными методами, они вызывают ощущения чего-то уникального[193].

Подобные начинания похвальны, однако их риторика поражает не только пониманием медленности как простой противоположности господствующей скорости, но и установлением связи между стремлением к неспешности и покою, с одной стороны, и тягой к возрождению иллюзий и спасению – с другой. Во всех этих манифестах медленности приписывается возможность вдохнуть в нашу постметафизическую эпоху новую жизнь, полную сакральных смыслов и священного трепета. Медленность создает новые связи, обязательства и сообщества. Главная ее задача состоит в упрощении жизни, усилении личного удовольствия и обеспечении глубоких переживаний. Конечная же ее цель – обнаруживать старое в новом, долговечное и устойчивое в изменчивом, глубину под поверхностью. Медленность, понятая таким образом – это антипод бездумной современной суеты и способ восстановления духовных сил личности и общества, служащий той же цели, которую приписывали скорости ее приверженцы-модернисты: возродить возможность веры и религиозного переживания в «расколдованной» и обыденной жизни.

Мы живем в ту же самую эпоху, что и Кракауэр, ведь его искусство ожидания по-прежнему может поведать нам нечто важное о роли скорости и медленности в культуре XXI века и о нашей склонности вчитывать в господствующую логику движения спасительные смыслы и сакральные ценности.