О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке

Так и случилось. Был убит некий «бог, что имеет разум», носивший к тому же имя Премудрый{137}. Нинту смешала глину с его кровью и плотью. Предполагалось, что слепленное из полученной массы существо будет слышать стук сердца убитого божества и помнить, что тоже «имеет разум»{138}. Игиги смочили глину своей слюной. Энки научил Нинту необходимым заклинаниям, которые и были произнесены. После того как сырье подготовили, праматерь отломила 14 кусков глины:

Семь она положила направо,

Семь она положила налево.

Кирпич – посредине между ними{139}.

Из этих заготовок 14 «богинь рождения» сотворили семерых мужчин и семерых женщин. Нинту заранее соединила их попарно и предрекла, что людьми они станут на девятый месяц. И на будущее предупредила:

В доме рожающей во время родов

Да будет кирпич на семь дней установлен!{140}

В чем заключалась роль кирпича, праматерь не объяснила, но с тех пор послушные шумеры исправно водружали этот предмет перед роженицей. Послушны они оказались и во всем остальном, исправно взяв на себя заботы, ранее отягощавшие игигов:

Загрубели руки от тяжкой работы.

Киркой и лопатой строили храмы,

Сооружали большие каналы,

Для пищи людской, пропитанья божья…{141}

Отметим, что есть еще одна похожая аккадская версия – о том, что люди были созданы из крови двух богов-ремесленников, убитых специально для этой цели. Так появилась первая пара смертных, Улигарра и Зальгарра{142}.

Ни каког о иного предназначения, кроме физического труда на благо богов, шумеры и аккадцы для себя не видели. И, судя по известной нам истории Месопотамии, люди действительно взялись за рытье каналов, возделывание земли и выращивание скота. А боги могли отдыхать в возведенных для них храмах и пользоваться приносимыми им жертвами.

Так или примерно так, согласно шумерским и аккадским верованиям, были созданы Вселенная и населяющие ее боги и люди. Существует еще довольно много текстов о том, как боги доводили эту Вселенную до совершенства, но, как правило, речь идет уже о частных вопросах. Например, шумерский текст, получивший название «Спор Лета и Зимы», рассказывает, как Энлиль совокупился с «великой лесистой горой» и породил двух богов, Эмеша (Лето) и Энтена (Зиму). Эти сыновья Энлиля сделали много полезного. В частности, Энтен устроил в море лагуны и позволил зародиться «рыбам и птицам морским»:

Птицам небесным на широкой земле гнезда

устроить повелел,

Рыбам лагун в тростниках откладывать яйца велел,

Садовые колодцы медом и вином наполнил,

Едва посаженные деревья плоды нести заставил,

Огороды насадил, всходы установил,

Ячмень на нивах изобильным сделал…

Второй брат тоже не остался без дела:

Эмеш дома и стойбища основал, хлевы и загоны расширил,

‹…›

Города, деревни на земле возвел, храмы в Стране воздвиг,

Храмы богов, как холмы, на чистой земле взрастил{143}.

Такого рода деятельностью занимались и другие боги. Но, при всем уважении к их трудам, надо отметить, что это уже выходит за рамки процессов создания и первичного обустройства мира, а следовательно, и за рамки настоящей книги.

В итоге к I тысячелетию до н. э. Вселенная жителей Месопотамии выглядела примерно следующим образом. Внутри гигантского первичного соленого океана находился огромный полый шар. Верх его представлял собой куполообразное небо, насчитывающее до семи ярусов – по этим ярусам двигались небесные тела. Купол неба опирался на некий «Небесный вал» или, возможно, горы, опоясывающие пресный океан, в центре которого, собственно, и находилась населенная людьми земля. Небо было прикреплено к этому валу с помощью колышков. На востоке и на западе имелись специальные ворота, сквозь которые светила выходили на соответствующий им ярус, дабы двигаться по нему, освещая землю. Солнце ночью скрывалось за куполом, во «внутренности небес».

Отметим, что в древние времена бог солнца Шамаш вел себя по отношению к обитателям загробного мира более гуманно – он, подобно египетскому Ра, по ночам спускался под землю, чтобы светить и там. Недаром аккадцы иногда именовали Шамаша «Солнце мертвых душ». В своей знаменитой элегии на смерть отца шумерский поэт рубежа III–II тысячелетий до н. э. Лудингирра прямо называет солнечного бога владыкой и судьей загробного мира: