О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованна

Так Владислав, король польский, Литвой стесненный,
Послал к ним, сыну своему прося жену,
Гедиминову дочь, по имени Алдона.
Гедимин с благодарностью посольство принял это,
Оповестил свой совет: Гаштольта, Радзивилла,
Остыка, Монтывида и бояр силу.
Советовался с ними там, коротко суть объяснил,
Княжну в жены Казимиру послали.
В Краков с триумфом большим введена
И в христианскую веру принята.
Манкер, епископ, крестил ее и дал ей имя святое Анна,
Там сразу был брак заключен.
А потом лигу общую оба народа заключили,
Один другому обязался ущерб не наносить. [161]
Литва, что им в приданное золота дать не могла,
Пленных, давно взятых, им отдала.
Кладов рыцари литовские не имели,
Когда богатых били соседей, когда хотели.
Что богатством часто самих за горло брали,
Мужеством те, а не богатством войну вели.
С того только момента Польша измученная,
Литовской силой в поле побежденная,
Начала люд умножать, ибо пленные оные
По пустошам разоренным были расселены.
Так как в Ломже, Сендомире, Люблине,
Где казачество литовское часто проходило, было пусто.
Серадз, Калиш, Ленчица, Добжинь и Куявы,
Только начали звать в своих землях дом законный,
Ибо в языческой Литве сперва гостями
Звались, кроясь в лесах и в земле с имуществом.
Потому сегодня в тех странах деньги, в полях
Закопанные, находят в заросших пашнях.
Король Локетек, когда границы с Литвой успокоил,
С их помощью уже смело думал начать войну.
Желая крестоносцев безбожных и их приспешников
Мазуров, чехов разъединить от презрительных строев.
Мазовше поразорял, Плоцк взял, мстя за оскорбления,
Ибо их князь был с крестоносцами заодно.
Чехов также, саксонцев бедняг часто устрашал
И жеребцов смекалистых орденских в Поморье теребил.
Потом Гедимин послал войско свое
С Давидом, своим гетманом, охотным к оружию. [161v]
Так саксонских князей и маркграфство поразорял,
Бранденбург, Франкфурт с городами, весями выкурил.
Полтораста деревень, столько же костелов сожгли,
Монастыря четыре Литва-язычники, поразоряли,
Где одна монашка, желая в чистоте остаться,
Литовца, который ее хотел, хитро обманула, говоря:
«Если меня девственности лишишь и, кость из головы
Вынув, будешь ее носить, то будешь всегда здоровым».
Вырезал ее, затем от раны того же дня умря,
Узнал в ней хитрость, достоинство знаменитое.
Локетек, после этой службы Литву одарив,
Отправил их домой, конвоиров приставив.
Но им Давид, гетман, в Мазовше идти советовал,
По которому шел со своими силами, добычу большую провозил.
Показался какой-то Анджей, мазур, шляхтич законный,
Видя своей родины этот упадок кровавый,
Затерялся среди Литвы каквторой Сцевола,
И утопил в Давиде рогатину длинную,
Упал в шатре, ручьем кипящим кровь пенится,
И мазур среди войска бежал на вороном.
Литва ajmonis кричит, ах, dziewie Wiespocie.
Так возвращались домой в невыносимых хлопотах.
Ибо этот Давид самым большим господином был тогда в Литве.
И победителем удачным в каждой битве.
Ольгердову Марию, княжну, имел за собой,
Которую так во вдовьем состоянии оставил, в трауре.
Но на другойгод Литва закипела,
В маркграфские земли снова мощь свою двинула, [162]
Которыеогнем и мечом сурово завоевали,
Франкфорд над Одрой вокруг с волостью разграбили.
Потом поляки с Литвой уже в единстве были,
И пограничные люди тоже спокойно жили.
Лях в Литве, литовец в Польше нужды справлял,