О науке без звериной серьёзности

Когда я еду в метро с этим навороченным ноутбуком, то иногда отрываю глаза от экрана и смотрю на лица пассажиров вагона. Я провожу мысленный эксперимент.

Вот юноша с планшетом в руках, сидящий напротив. Согласился бы он стать надзирателем концлагеря, родись в другое время и в другом месте? Или вон та девушка с айфоном, что сидит рядом. Смогла бы она написать донос в НКВД на соседа?

Я на несколько секунд закрываю глаза и снова смотрю на этих двоих. Мог бы этот молодой человек прятать от гестаповцев у себя в доме еврейскую семью? А эта барышня рискнула бы на допросе отказаться давать показания на своих коллег?

И самое главное: как бы поступил в этих ситуациях я?

Спуститься вниз О том, что к науке не имеет никакого отношения, но представляется мне очень важным

Этот дом стоял на окраине Грозного, по дороге к аэропорту «Северный». Типичная брежневская многоэтажка, в Москве таких много. Я жил в том доме неделю в начале 1995 года. Помню, как хозяйка подливала мне чай, не обращая внимания на звуки автоматной перестрелки в соседнем квартале и следы трассирующих пуль в небе. Помню, что в соседней комнате не было стены — её разнесло случайным снарядом. Получилось такое гигантское окно.

Но больше всего запомнилась лестница в подъезде. Кто-то исписал чёрным маркером стены чуть ли не на всех этажах. Только вместо традиционного «Цой жив» или чего-то ещё трёхбуквенного этот человек цитировал классиков философии.

Вместо традиционного «Цой жив» или чего-то ещё трёхбуквенного этот человек цитировал классиков философии.

За несколько месяцев до того, как я оказался в этом доме, федеральные войска штурмовали Грозный. Это тот самый штурм, про который тогдашний министр обороны Павел Грачёв бодро сказал: «Город возьмём двумя десантными полками», а в итоге случилась самая кровопролитная операция нашей армии со времён Великой Отечественной войны.

Заслышав гул бомбардировщиков, жители дома выскакивали из своих квартир и спускались в подвал. Всё нужно было делать быстро. Вот человек открывает дверь (очень похожую на ту, что у меня в Беляево) и бежит вниз. А цитаты философов отсчитывают лестничные пролёты:

Шестой этаж, вдалеке слышен тяжёлый звук самолётов: у-у-у-у-у…

Если мы так мало знаем о жизни, что можем мы знать о смерти? Конфуций.

Пятый этаж, гул бомбардировщиков громче: у-о-у-у-о-у-у…

Безумие единиц — исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времён — правило. Ницше.

Четвёртый этаж, авиация совсем близко: о-о-у-о-о-у…

Человек — единственное существо, которое не хочет быть самим собой. Альбер Камю.

Третий этаж, слышны разрывы бомб: а-а-о-о-у-х-х…

Ад — это Другие. Жан-Поль Сартр.

Второй этаж, взрывы всё ближе, ощущается, как вздрагивают стены: о-у-у-х-т-о…

Самая дешёвая гордость — это гордость национальная. Шопенгауэр.

И вот, наконец, подвал. Неокрашенный бетон, переплетение труб отопления и водопровода. Место относительной безопасности.

Потом война подошла совсем близко. Авиацию сменили артиллерия и «Грады». Как-то ночью бой начался совсем рядом с этим домом. Его обитатели сидели в подвале и слышали, как снаряды федералов разрываются прямо в их дворе, а пулемёт сепаратистов строчит буквально в нескольких метрах от подъезда. И в темноте чей-то голос произнёс:

— Молитесь! Молитесь, кто как может.

По темноте подвала поплыл шёпот:

Аллаахумма иннаа надж'алюкя фии нухуурихим…

Отче наш, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли…

Екесце аркаютюн ко егици камк ко ворпес еркинес ев еркри…

Шма Исраэль, Адонай Элоэйну Адонай эхад…

Потом стрельба затихла. Когда наступило утро, самый старший мужчина (допустим, его звали Магомед) решил выбраться наружу. Оказалось, что двор уже занят федеральными войсками. Офицер, узнав, что в подвале прятались жители, очень удивился:

— Мы думали, там пусто. Знали бы, что в подвале кто-то есть, — забросали бы гранатами.

После этого офицер невесело усмехнулся и дал Магомеду буханку хлеба и несколько банок тушёнки:

— Отнеси вашим женщинам, небось проголодались.

Конец истории 2.0 О том, какими должны быть учебники будущего