О небесном и о земном

– Иудеи не принимали большого участия в завоевании Америки. Возможно, стоит упомянуть разве что о криптоиудеях[125], которые прибыли в регион Рио-де-ла-Плата. Не будем забывать, что в 1810 году поступил запрос из Инквизиторского суда Лимы – требование выдать некоего обвиняемого в криптоиудаизме. Эту тему исследует Болеслао Левин. Но о влиянии евреев на социально-политическую жизнь мы можем говорить лишь с момента, когда началась массовая еврейская иммиграция, – с 1880 года, когда при содействии барона Гирша во внутренних провинциях Аргентины были основаны сельскохозяйственные колонии: Мойсесвилль, Маурисио и многие другие. Они помогли воплотить идеалы Хуана Баутисты Альберди, который писал в своей книге «Основы», что один из ключей к прогрессу Аргентины – привлечение иммигрантов из Европы. Участие евреев в жизни Аргентины вначале проявилось на ниве науки и литературы. Можно упомянуть литераторов Альберто Герчуноффа, Бернардо Вербицки, Сесара Тьемпо, а также великих медиков. Участие евреев в политической жизни Аргентины начинается при второй волне иммиграции: в 10–20-е годы ХХ века, когда из Турции и Восточной Европы прибыли приверженцы социалистических идей. Итак, мы видим вклад евреев в политическую жизнь, особенно в движениях за права рабочих, в Социалистической партии, где выделялись братья Дикман, а также в Компартии. Были и анархисты: например, знаменитый Симон Радовицкий, который совершил покушение на комиссара Рамона Фалкона. Позднее аргентинская еврейская община очень активно участвовала в борьбе с нацизмом. Я всегда говорю о еврейской культуре, поскольку, как вам известно, иудаизм – это мировоззрение, комплекс ценностей, но не факт, что все, кто к нему принадлежит, неукоснительно соблюдают религиозные нормы. В те времена движущая сила еврейской культуры питалась идеями, которые иммигранты принесли из Европы, где имели собственные политические организации. Эти явления были перенесены на нашу почву. В те времена – я имею в виду 20–30-е годы – было очень сильно сионистское течение, мечтавшее принести идеи социализма на землю наших патриархов. Было и другое течение – бундовцы, тоже социалистическое, но полагавшее, что еврейский народ должен интернационализироваться. Итак, в обоих случаях еврейская община не была чужда социальным концепциям, существовавшим в политической жизни Аргентины. Что же касается отношения евреев к Перону… Эта тема заслуживает глубокого анализа. С одной стороны, Перон разрешил нацистским ученым и палачам въехать в Аргентину. С другой стороны, уже в начале 1949 года он признал Государство Израиль, был в хороших отношениях с определенной частью еврейской общины. Раввин из Большой синагоги на улице Пасо, Амрам Блум, был очень близок с Пероном. А вот DAIA старалась держаться от правительства подальше. Тогда аргентинская еврейская община единственный раз раскололась на две части: возникла так называемая Израэлитская аргентинская организация, которая ассоциировалась с перонизмом. Те времена, 30–40-е годы, были для евреев нелегкими. Католическая церковь высказывалась очень жестко, выступала против нашей общины. Существовали как ультранационалистические, так и попросту антисемитские организации. Теперь все совсем по-другому.

Бергольо:

– В те времена национализм был на подъеме и нездорово срастался с католицизмом. В наше время тоже выходят кое-какие журналы – издания ультранационалистов, где меня обвиняют в ереси за диалог с другими конфессиями. Но мне бы хотелось вспомнить о социальных идеях, которые принесли с собой европейские евреи. Расскажу историю из жизни: как-то ко мне обратился один старик. Он представился, сказал, что хочет поговорить со мной от имени пенсионеров. То был дон Хулио Либерман, при Пероне возглавлявший профсоюз портных. Он был аргентинец, коммунист по убеждениям, из семьи польских евреев. В детстве он вернулся было в Польшу, но поехал в Аргентину, чтобы отслужить в армии, да так и остался насовсем. Мы разговорились, я проникся к нему большой симпатией, мне особенно понравилось его позитивное отношение к жизни; мы часто беседовали. Однажды он сказал, что хочет быть со мной до конца честным, и признался, что он атеист. Он принадлежал к кругам евреев-социалистов, о которых вы упомянули. Тогда ему было девяносто два года. Он был одним из евреев бойцовского склада: уйдя по возрасту из профсоюза, продолжил борьбу, теперь уже за права пенсионеров. Борьба за социальные права, идеи которой привезли с собой эти евреи-социалисты, принесла большую пользу, пробудила в аргентинцах чувство социальной ответственности. Полагаю, в большинстве своем эти люди были атеистами, как и дон Хулио.

Скорка: