О ней

Гнали его по ночному лесу долго всей озверевшей от ненависти женской толпой. Попадись он им в руки в ту ночь, мало бы не показалось. Но парень оказался физически выносливым и марафонскую дистанцию сдал на пять баллов, перед решительным броском отправив в нокаут подскочившую к нему атаманшу Инку, по виду больше похожую на щуплого мальчика- подростка. Пока оказывали помощь пострадавшей, которая от ответного удара потеряла на несколько минут сознание, будущий физрук расстворился в лесном сумраке, как молодой сайгак, как будто его здесь и не было.

Данный инцидент мог бы остаться незамеченным, если бы не вездесущая Мулюлёнта (преподаватель по энтомологии), выгуливающая свою любимую собачку- мопса, такую же старую деву, как и хозяйка, в этот довольно поздний час на одной из лесных полянок. Именно обе эти девы в сей неурочный час явились свидетелем погони, жарких, нелицеприятных выкриков и гиканья. При этом из уст некоторых барышень вылетали отнюдь не литературные эпитеты, более свойственные матерым сидельцам. К слову, свое прозвище Мулюлёнта обрела в результате своей любви к науке энтомологии со всеми ее объектами в виде бабочек, стрекоз, пауков, всевозможных мошек- козявок и прочей пакости, с которыми приходилось общаться на латыни на ее практических занятиях.

Занятия, как правило, проходили в дневное время, в непосредственной близости от водоема. В этот момент, с учетом жары, как-то особенно тянуло окунуться в чарующую прохладу небольшой, но быстрой речушки. Но педагогиня не позволяла в момент занятий никому не то что купаться, даже раздеваться до купальника строго запрещалось. Если все-же иная девица, невзначай освобождалась от лишней одежды, она строго выговаривала с упором на букву «о»– «Опять животы оголили, бесстыдницы! Лучше делом-то займитесь!».

Впрочем, злостью и мстительностью (как, к примеру, ее коллега – мадам Догадина -специалист по низшим водорослям) Мулюлёнта не отличалась. Все знали о ее слабости к редким экземплярам козявок и этим нередко пользовались. Дело обставляли таким образом, чтобы отвлечь Мулюлёнту на свежеотловленное насекомое. На спичках вытягивали, кто будет сегодня ушами и глазами, а кто ловцом. И пока радостная педагогиня с толком, смыслом и экспрессией рассказывала всю подноготную пойманной козявки парочке восторженных слушательниц, остальная компания биолухов и биологинь с удовольствием плескалась в реке, иные даже без купальников.

Бог мой, какое же блаженное это было время для студентов-вечерников, этих работяжек, бегунков, вечно замотанных, но успевающих, тем не менее, очень многое в своей молодой и энергичной жизни. Некоторые умудрялись за время работы и учебы жениться или выйти замуж, нарожать детишек и даже развестись. А кто-то (например Она-собственной персоной) умудрялся вступить в партию (но это уже отдельная история).

И вот, с подачи целомудренной Мулюлёнты, за нравственное воспитание биофаковцев взялся, в свою очередь, педагог по орнитологии Лисецкий Юрий Петрович. Личность весьма колоритная и самобытная во всех смыслах. О его женолюбии среди биофаковцев разных поколений ходили настоящие мифы и легенды, как о доисторическом рогатом козлоногом Пане, который домогается на зачетах девушек с особенными внешними данными. В его вкусе якобы были исключительно черноглазые, невысокие девицы.

Она, наслушавшись баек про пана Лисецкого, побаивалась ходить к нему на зачеты в одиночку, хотя ее серо-голубые глаза, казалось бы освобождали ее от возможности таких притязаний. Сам же пан Лисецкий был низкого росточка, кошелек- два уха. Но остряк был невероятный и, к тому же, весьма живописно проводил свои лекции и семинары, ловко вставляя в лекционный материал свои философские, а порой и лирические размышления, не прочь был блеснуть остроумием и кого-нибудь прилюдно разыграть. Однако не терпел подобного тона по отношению к собственной персоне.

Именно из его уст биофаковцы, собранные однажды на общую аудиенцию, услышали наряду с нареканиями о запрете на ночные сборища с кострами и погонями. Более того, на целую неделю объявлялись ранние подъемы в 4:30 утра для организованного прослушивания певчих птах, дальнейшего их изучения и обязательной сдачей зачета. Словом, приехали!

Но вынудить амазонок-биологинь лечь спать вовремя не смог бы даже настоящий мифический Пан, не то что Лисецкий. В первую же после объявленных репрессий ночь, по тайному сговору самых неугомонных студентов и студенток, был объявлен сбор в самом удаленном от преподавателей домике. От света, в целях конспирации, решено было отказаться, но у кого-то на «всякий пожарный» нашелся фонарик. Разумеется, подтянулись и пресловутые «педики» (те из них, которые не участвовали в недавней погоне), нашлось вино и даже нехитрая закуска из столовской провизии. Студенты – народ не только находчивый, но и запасливый.