О нем доложили Сталину

— Да погоди ты с языком. Лучше займись их устройством, — осадил его Давыдов, и затем спросил у Петра: — С кем в штабе связаться?

— С четвертым. И сообщите, что группа Прядко в полном составе вернулась с задания, — не стал вдаваться в подробности Петр.

— Доложу, — заверил Давыдов и, обратившись к Блинову, поторопил: — Что стоишь? Веди в первую роту. Потом подними Стороженко; пусть не жмется и растрясет свои загашники.

— Не обидим, Михал Кузьмич, — заверил Блинов и, набросив на плечи полушубок, позвал: — За мной, ребята.

Разведчики вышли из блиндажа, спустились на дно оврага и через десяток шагов поднялись в землянку. Она имела вполне жилой вид, а главное — в ней было тепло. Посередине, весело потрескивая поленьями, стояла раскаленная докрасна печка. Вокруг нее вповалку спали пятеро красноармейцев. Растолкав их, Блинов приказал:

— Хлопцы, ноги в руки и бегом во второй взвод! До обеда там перекантуетесь.

Коренастый младший сержант, а с ним четверо красноармейцев, постреливая любопытными взглядами на разведчиков, собрали оружие, вещи и, не говоря ни слова, покинули землянку.

— Располагайся, разведка, как у себя дома, — великодушно разрешил Блинов. — А я к старшине за харчами.

— Спасибо, нам бы только чайку и поспать, — остановил его Петр.

— Как хотите. Все что найдете — ваше, — не стал настаивать Блинов и покинул землянку.

Не успела за ним захлопнуться дверца, как Сычев принялся колдовать над чайником и буржуйкой. Новиченко прошелся по полкам и выложил на стол горсть сухарей и три банки тушенки.

Петр тем временем проверил полевую сумку — карта, пакеты, документы капитана Ланге были на месте — и положил ее в изголовье нар.

Затем разведчики, стащив с себя пропахшие дымом костра ватники и валенки, казалось, приросшие к ногам, сели к столу. После первого стакана чая на них навалилась свинцовая усталость, и через пять минут они спали крепким сном.

Разбудил их Блинов, когда на дворе начало смеркаться, и сообщил хорошую новость — из особого отдела армии за ними прислали машину. Дорога до Степного, где располагался штаб 6-й армии, заняла полтора часа. Рязанцев оказался на месте и принял их без задержки. Вслед за ними в кабинет зашел старшина Пилипчук и не с пустыми руками. Центр стола заняли добродушно посапывающий самовар и огромное блюдо, на котором лежала горка румяных пирожков с капустой и картошкой.

— Присаживайтесь, ребята! Почаевничаем, а заодно расскажите, что у фрицев творится, — пригласил к столу разведчиков Рязанцев.

— Павел Анатольевич, разрешите сначала доложить? — спросил Петр.

Ему не терпелось поделиться с ним общей радостью.

— Тут такая бомба! — выпалил Сычев.

— Крокодилище! — вторил ему Новиченко.

— Не пугайте. Живы-то останемся? — пошутил Рязанцев, и в его глазах появился азартный блеск, когда он увидел портфель из крокодиловой кожи.

Петр достал из него карту и расстелил на столе. Рязанцеву хватило беглого взгляда, чтобы оценить важность сведений, добытых разведчиками. В его широко распахнутых глазах смешались удивление, восхищение.

— Вот это да! Ай да молодцы! Действительно настоящая бомба! — Рязанцев все еще не мог поверить в такую удачу.

— В последний момент повезло! Мы уж и не надеялись, — смущаясь, отвечали разведчики.

— Вот это Новый год! Еще один подарок. Да какой!

— Фрицам под Москвой всыпали? — первым догадался Петр.

— Не то слово! Полный разгром! — и кулак Рязанцева опустился на стол.

— Что-о?! — в один голос вскрикнули разведчики.

— Полный. На триста километров отогнали.

— Триста? А сколько в плен взяли? А что говорит товарищ Сталин? — засыпали они вопросами Рязанцева.

Уже остыл самовар, стрелки перевалили за одиннадцать, а Петр, Сергей и Владимир были готовы снова и снова слушать рассказ Рязанцева о первой и такой выстраданной победе над фашистами.

— Теперь дело за нами, — с улыбкой завершил разговор он и, прощаясь с разведчиками, попросил: — Петр Иванович, а ты задержись!

Они остались одни. Петр вопросительно посмотрел на Рязанцева. Тот не спешил начинать разговор, от итогов которого зависело многое, и задумчиво теребил карту. В те тяжелейшие дни сорок первого, когда обстановка на фронте менялась каждый день, а враг, казалось, находился повсюду, иметь в чужом стане свои глаза и уши было пределом мечтаний военных контрразведчиков. Петр идеально подходил на смертельно-опасную роль своего в стае шпионов, диверсантов и террористов абвера. В его пользу говорили пять с лишним месяцев, пройденных с боями по тылам фашистов, и результаты выполнения разведывательного задания.

Отложив в сторону карту, Рязанцев поднял глаза на разведчика. Их взгляды встретились, и слова застряли в горле — у него язык не поворачивался предложить Петру снова окунуться в тот ад, из которого он с таким трудом вырвался. И не просто окунуться, а отказаться от самого себя, облечься в ненавистную личину предателя, и каждый день, каждый час доказывать свою лояльность и преданность ассам гитлеровской разведки. А они на слово никому не верили и будущих агентов пропускали через жесточайшее сито проверок.