О нем доложили Сталину

Это подтолкнуло Петра к решающей беседе с Матвиенко. Нашел он его в учебном классе. Под руководством Бокка бедолага пытался освоить азы топографии. Василий, мастер золотые руки в технике, в топографии чувствовал себя ребенком, заплутавшимся в дебрях азимутов и градусов. Не меньше его измучился фельдфебель и потому был рад, когда ему на смену пришел Петр. Матвиенко тоже перевел дыхание. Для него были более понятны уловки советской комендатуры, которые применялись в документах красноармейцев, чтобы выявить агентов абвера.

Занятие подходило к концу. Петр посчитал, что более подходящего времени для решающего разговора с Василием ему не найти, и сделал первый намек:

— Как мои часы, показывают правильно?

— А я разве халтуру роблю? — вопросом на вопрос ответил хитрый Матвиенко.

— Нет. Не зря же тебя включили в нашу группу.

— Угу.

— Ты, смотрю, не рад.

— А чему радоваться? Четыре группы уже сгинули.

— Ну, с таким проводником, как ты, мы не пропадем.

— Ага. До смерти точно доведу.

— Ладно тебе, Вася, прорвемся, — Петр похлопал его по плечу и спросил: — Где мои часы?

— В кандейке, в гараже, — пояснил Матвиенко.

— Пошли, время не ждет, — поторопил Петр.

Лишний раз подставляться под скрытые микрофоны Райхдихта у него не было ни малейшего желания.

В гараже было непривычно тихо и ничто не мешало разговору с глазу на глаз. Петр успел изучить характер Матвиенко — тот не терпел разговоров с подходцем — и, повертев часы, похвалил:

— Правильно идут.

— Я же казав, шо халтуры не роблю.

— Часы-то правильно идут, не то что твоя жизнь, Василий, — поддел его Петр.

— А шо моя жизнь? С волками жить — по-волчьи выть, — огрызнулся он.

— А ты разве волк?

— Какая на хрен разница. Мое дило баранку крутить.

— Все, Вася, открутил. Теперь родной Туапсе взрывать будешь.

— Туда треба ще дойти.

— А если дойдем, взрывать станешь? — допытывался Петр.

— То шо ты причипывся? Кажи прямо, чего надо? — потерял терпение Матвиенко.

— Мне ничего, а вот жене и детям ты нужен.

— А тебе якэ до них дило?

— Хочу, чтобы они не потеряли мужа и отца, — заявил Петр и напрягся.

От ответа Василия зависело многое. Лицо Матвиенко исказила гримаса, а пальцы сжались в кулаки. Рука Петра опустилась на рукоять тесака. Это движение не укрылось от внимания Василия. Его плотно сжатые губы разжались, и с них слетело:

— Боишсь, шо донесу Гессу?

— Доносить? А чего такого я сказал? — Петр пожал плечами, а голове пронеслось: «Неужели ошибся?».

— А хто цэ мини предлагал на ту сторону бежать? — с ехидцей спросил Матвиенко.

— Я предлагал? Тебе показалось.

— Показалось? А Аппельта цэ ты спихнул?

Вопрос, а еще больше взгляд Матвиенко сказали все Петру. Василий похоже понял, что у дома Аппельта он оказался не случайно, и все это время хранил молчание. Теплая волна окатила Петра: «Ну, Вася, ты и змей. Знал и столько молчал». И уже не таясь, спросил:

— А ты как думаешь?

Василий хмыкнул и заявил:

— Ну, туды ему и дорога.

Петр рассмеялся и в тон ему заметил:

— Так, может, еще кого сплавим?

— А шо, запросто.

— Молодец, Вася! Ох, как мне тебя раньше не хватало! — воскликнул Петр и, не стесняясь своего порыва, стиснул его в своих объятиях.

Глаза Матвиенко повлажнели, и с его дрожащих губ сорвалось:

— Петро, так ты свой?

— Свой! Свой, Вася!

И когда они овладели чувствами, Василий спросил:

— Та шо мине робыть?

— Готовиться к выполнению задания.

— Якого?

— Гесса.

— Як? — опешил Василий.

— Самым добросовестным образом. В группу зачислят только пятерых. Ты должен попасть в их число.

— Понял. А шо потом?

— Не спеши, придет время — все скажу, — закончил на том разговор Петр и отправился в штаб.

Следующие четыре дня он, Матвиенко и еще шестеро диверсантов под командованием Бокка усиленно готовились к выполнению задания. 17 декабря 1942 года Гесс без всяких объяснений отменил его, а сам укатил в поселок Абрау якобы с инспекционной поездкой. Острые языки по этому поводу злословили: шеф заблудился в лабиринте подвалов знаменитого винзавода и, пока не выпьет все запасы, назад не вернется.

В его отсутствие личный состав группы совершенно расслабился. Учебный процесс с группами курсантов шел через пень-колоду. В комнатах общежития и кабинетах штаба все чаще раздавались загадочные хлопки. Страсть капитана к зеленому змию оказалась заразительной. К рюмке стали прикладываться не только свободные от занятий инструкторы, но и некоторые дежурные. Служба в группе в рождественские дни шла кое-как.

В какой-то момент в голову Петра пришла шальная мысль: вместо рождественского гуся подложить гитлеровцам большую «свинью». Он поделился ею с Матвиенко, тот с ходу поддержал. От идеи разбросать по городу листовки, в которых раскрывалось бы истинное назначение интендантского отдела, за чьей ширмой скрывалась абвергруппа, они отказались. Слишком хлопотным выглядело это дело.

— А если краской намалевать на стене, шо тут шпионская школа? — предложил Василий.

— Хорошая мысль! — живо поддержал Петр, но, подумав, усомнился. — Рискованно, дежурный может заметить, да и времени не хватит.

— Да, не пойдет, — согласился Василий. — Так шо делать?

— Может, тогда плакат повесить?