О нем доложили Сталину

На крохотном пятачке у подножия перевала в последнюю неделю в яростной рукопашной схватке дважды сходились горные стрелки из батальонов «Эдельвейс» и бойцы дивизии особого назначения НКВД. Последний бой произошел накануне, а затем на передовой ненадолго воцарилась непривычная тишина. Окопы будто вымерли, и только в глубине тыловых порядков из-под деревьев пробивались еле заметные сиреневые дымы походных кухонь, а на ветру слабо потрескивало болтавшееся на веревках замерзшее нательное белье. Лишь изредка зловещее безмолвие нарушал звук одиночного выстрела снайпера, и раскатистое эхо вновь безжалостно напоминало о смерти, затаившейся среди равнодушных скал.

В те критические дни схватки за Кубань туапсинский нефтяной терминал работал без перебоев. Эшелоны с бакинской нефтью шли днем и ночью — нефтью, которой так не хватало бронированному фашистскому зверинцу, рвавшемуся с поводка, чтобы расквитаться за унизительную капитуляцию под Сталинградом 6-й армии фельдмаршала Паулюса. Ее вожделенный запах сводил Гитлера с ума.

Русские вплотную приблизились к Ростову. Грозный рев их тяжелой артиллерии был слышен в центре города. Армии группы «Дон» едва сдерживали усиливающийся натиск дивизий Южного фронта напористого генерал-полковника Еременко. В случае захвата его частями этого стратегически важного оборонительного узла возникала реальная угроза окружения группировки войск фельдмаршала Клейста на Кубани. Там положение гитлеровских войск было и того хуже. «Русский каток», подминая под себя одну дивизию за другой, грозил сбросить ее в море. Поэтому Клейст при каждом докладе в Ставку просил Гитлера только об одном — о топливе: бензине, солярке и керосине, чтобы заправить баки самолетов, танков, автотранспорта, кораблей и отбиться от атак русских.

В Берлине, как могли, жали на союзника — маршала Антонеску. В Бухаресте делали все возможное и невозможное, чтобы помочь Клейсту избежать катастрофы и одновременно сохранить собственные дивизии, завязшие в боях на, казалось бы, неприступной для большевиков «Голубой линии». Но советские подводные лодки, рыскавшие у берегов Румынии и Болгарии, продолжали топить танкеры с румынской нефтью.

К концу февраля «железная армада» вермахта на Кубани уже задыхалась от недостатка топлива. Гитлер рвал и метал, требуя от Геринга стереть с лица земли нефтетерминалы в Баку, Поти и Туапсе. Тот бросил на Кавказ лучших своих асов, но и они оказались бессильны. Налеты обернулись чудовищными потерями среди люфтваффе. Гитлер пришел в бешенство. Раздавленный, униженный Геринг в свое оправдание ничего вразумительного сказать не мог и с позором покинул Ставку.

Вызванный после него шеф абвера адмирал Канарис поднял дух Гитлера. В предложениях он был, как всегда, осторожен, но оптимистичен, и оценил задачу проведения диверсий на нефтяных терминалах в Туапсе, Поти и Батуми как крайне сложную, но выполнимую диверсантами из специального батальона «Бергман», укомплектованного выходцами с Северного Кавказа, и абвергруппы-102, до недавнего времени одного из наиболее боеспособных разведывательно-диверсионных подразделений.

Хитрый лис Канарис, в отличие от Геринга, не преминул, конечно, посетовать на возможные невосполнимые потери среди личного состава и колоссальные материальные затраты. Гитлер с этим не стал считаться. Война требовала и не таких жертв. Поэтому адмирал получил карт-бланш на проведение операции и неограниченные материальные средства. На ее выполнение подчиненным Канариса было отведено две недели. Накануне летней военной кампании на восточном фронте, в которой Гитлер намеревался взять реванш у советского вождя Сталина за сокрушительное поражение на Волге, жизни десятка лучших диверсантов и разведчиков рейха были вполне приемлемой ценой.

В тот же день из Берлина за подписью адмирала были направлены срочные шифровки командиру спецбатальона «Бергман» капитану Оберлендеру и исполняющему обязанности начальника абвергруппы-102 оберлейтенанту Штайну. Канарис требовал от них в кратчайшие сроки обеспечить подготовку и переброску за линию фронта наиболее надежных и проверенных групп диверсантов для выполнения особой задачи на объектах «д» в городах Туапсе, Поти и Батуми, а взамен сулил самые высокие награды из рук фюрера.

Связь в абвере пока еще работала без перебоев. И спустя короткое время, за две с половиной тысячи километров от Берлина, в далекой и мало кому известной кубанской станице Крымской, шифроаппарат выплюнул на стол дырявую, будто швейцарский сыр, бумажную ленту. Прошло еще полчаса, и полная расшифровка приказа адмирала лежала перед Бруно Штайном.

Он еще не успел как следует протереть глаза и тупо смотрел на листок бумаги. Шифровальщик переступил с ноги на ногу и застыл под его холодным, немигающим взглядом. На худом, непроницаемом лице Штайна трудно было прочесть какие-либо эмоции. Лишь в глубине водянистых глаз на мгновение вспыхнули и погасли желтые искорки, а тонкие и бескровные губы сжались в темную щель. Он провел по лицу ладонью, словно прогоняя остатки сна, и пододвинул к себе шифровку.