О непредсказуемости жизни (сборник рассказов) (ЛП)

Михась осторожно примерился, приподняв топор примерно на фут и позволив ему упасть лезвием на один из витков веревки. Раздался звук, отдавшийся во всем теле, как будто лезвие с размаху попало даже не по камню, по вековечной, монолитной скале, ушедшей основанием вглубь земли.

Подняв топор, лис провел по лезвиям пальцами, потом прикоснулся лбом и мысленно сказал: «Шепот, помоги мне! Ее жизнь зависит от этого удара! Прошу тебя!»

Отстранившись, Михась взглянул на топор, да так и не смог отвести взгляда: в бархатной черноте лезвий проступали темно-алые, почти багровые руны. Лис вгляделся в мерцающую, пронизанную ало-багровыми нитями глубину, потом перевел взгляд на лежащую женщину и увидел! Сияющая всеми двенадцатью цветами радуги, прячущаяся под грязно-серой оболочкой нить... Вот, он волос из гривы демона, — подумал Михась, — вот, что мне нужно разрубить... и рубанул!

Он еще успел осознать ослепительную вспышку, короткий полет, удар спиной...

...Михась стоял в маленькой комнатке. Кровать, сундук, кресло, маленькая жаровня, в отгороженном ширмой углу — кувшин с водой и кадушка. Все вещи тяжелые, сработанные чуть грубовато, но добротно, на века. Особенно дверь и окно. Окно! Лис осмотрел собранное из маленьких, мутных стеклышек окошечко, едва в два фута высотой, отчаянно продуваемое ледяным сквозняком. С легкой усмешкой вспомнил громадные двойные зимние стекла в окнах, выходящих в бессчетные внутренние дворы Цитадели. «Нет, — решил лис, — я не в Цитадели Метамор. Но где же я?»

— Мих... Михась?! — женщина, сидевшая за пяльцами, отложила иглу и, откинув длинные каштановые волосы, порывисто встала.

— Лизка?! — изумленно прошептал Михась.

— Ты! Наглый, мерзкий, блохастый... — женщина уже обнимала высокого, жилистого лиса, а когда тот лизнул ее в щеку, возмутилась: — прекрати меня лизать!

— Могу укусить за ухо, или ляжку, — ухмыляясь, предложил Михась, и тут же присел, уворачиваясь от подзатыльника, привычно отвешенного старшей сестрой.

— Ты! Ты! — прекратив раздавать подзатыльники, Элизабет ухватила лиса за плечи и принялась трясти. — Ты почему мне не писал?! Пять лет! И... почему ты мне снишься?! Ты умер?!!

— Нет-нет! — быстро возразил Михась, пока женщина не успела развить жутковатую мысль. — Совсем нет. Просто...

— Просто что?! — сестрица уперла руки в поясницу и уставилась на непутевого младшего брата грозным взором. — Так братец!

Михась минутку полюбовался ею. Высокая, почти шесть футов¹³, длинные каштановые волосы свободно струятся по плечам.

— Хороша! Скорее бы тебя замуж выдать! Женихи небось прохода не дают!

— Михась! — Элизабет грозно помахала пальцем перед хитрым лисьим носом. — Не переводи разговор! Мои женихи тебя не касаются, а вот твоя целая шкурка меня — очень даже! Так что с тобой?!

— Маленькие неприятности... Ничего страшного. Немного стукнуло о стенку и все!

— И все?!! — сестричка опять уперлась руками в поясницу и грозно нахмурилась. — Немного стукнуло о стенку?! Что там происходит, в вашей проклятой всеми богами Цитадели?! Смотри, я ведь приеду и проверю! Если ты немедля мне все не объяснишь в письме, понял ты, мерзкий, драный, блохастый коврик?!

— Все-все, — отгородился от разъяренной фурии вытянутыми лапами лис. — Я все понял и осознал и уже исправился! Может, лучше расскажешь как там родители? И... все остальные?

Пробурчав что-то ругательное, о бестолковых младших братьях, совсем не желающих думать пришибленной головой, Элизабет все же смилостивилась:

— Все у нас более-менее. Отец пару лет назад тяжело болел, но оправился. Он, кстати, передал дела семьи Джорджу. И знаешь, мы все скучаем по тебе, даже Брайан, хоть он и не признается никогда.

Лис вздрогнул и непроизвольно потер левое запястье.

«Михась», — казалось, сами стены дрогнули от прозвучавшего прямо из воздуха слова. — «Михась!»

Узнав голос Лазурно, лис понял, что пора прощаться — время вышло. Он еще раз обнял сестричку, лизнул ей щеку напоследок:

— Лизка, мне пора. Я люблю вас всех! Я напишу тебе! И... приезжай если хочешь, если ненадолго, это безопасно. Я хочу тебя увидеть не в видении, но ты же знаешь, таким как я, путь на юг заказан!

Элизабет заплакала, и мокрыми губами поцеловала лисью морду в кончик носа:

— Я буду молится Учителю Эли, за тебя! А мы приедем, обязательно! Ты только напиши! И береги себя! А то замуж не пойду! Ясно тебе?! Приеду и буду до старости тебе жизнь портить! Михась, благослови тебя Учитель Эли... Я люблю тебя!

Михась попытался еще что-нибудь сказать, но тут комната подернулась туманом, потом в нос пробился омерзительный запах, лис чихнул, глубоко вдохнул...

...И открыл глаза.

То же место — средний северный двор Цитадели. Лазурно, синей глыбой нависший сверху, Андре, торчащий пообок и Коу, убирающий в сумку пузырек с нюхательными солями.

— Вот и отлично, — профессионально бесстрастным тоном проговорил енот-целитель. — Небольшое сотрясение, пару дней придется полежать, но в принципе, ничего страшного нет.