О носах и замка́х

Отбоя не было также от многочисленных якобы родственников, которые то и дело просились передать что-то для девочек – их всякий раз выбрасывали в канаву или проволакивали мордой по лужам. Самых настырных отводили к черному входу кабаре в Панталонном переулке, где им преподавали короткий, но емкий курс манер. И тем не менее, поток лезущих во все щели все прибывал. Их было столько, что они могли бы даже открыть свой профсоюз, борющийся против жестокого обращения с невинными родственниками певиц и танцовщиц. К слову, у самих упомянутых певиц и танцовщиц своего профсоюза так и не было…

Ночью кабаре «Три Чулка» было видно издалека, благодаря пурпурным фонарям над его главным входом. Этот мягкий липкий свет приманивал к себе, словно мотыльков, джентльменов разных мастей, которые и подумать не могли, что на деле им действительно стоит поостеречься дабы уберечь крылышки.

Темные переулки и закоулки поблизости от здания кабаре кишмя кишели личностями несколько иного толка. Господа с кровожадными улыбками поджидали любого, кто ближе к утру будет идти из «Трех Чулок» в одиночку и навеселе, либо же будет выставлен вон за дурное поведение. Они, эти душевные личности, были готовы предоставить мистеру Неудачнику свои услуги – проводить до ближайшей подворотни, облегчить его карманы, а если будет дергаться, то и оставить на память пару отметин на жирном брюхе или тонкой шейке. Некоторые из местных бандитов работали вместе с девочками из кабаре. Те, бывало, даже шутливо передавали весточку через глупеньких пьяненьких джентльменов своим «кузенам»: вот ты кокетливо приобнимаешь восторженного дурачка, дурманишь ему голову фиалковым флёром, кладешь ему в карман любовную записочку, и вскоре он сам несет ее, будто обычный почтальон, в лапы какого-нибудь отъявленного негодяя со страстным взглядом, шармом крысиного благоухания и великосветскими прогалинами на месте отсутствующих зубов.

Подобные случаи нападения на завсегдатаев «Трех Чулок» были нередкими, поэтому, помимо влезания в лучший гардероб, обливании себя духами и обязательного похода к цирюльнику, чтобы освежить лицевую шевелюру, опытные гуляки брали с собой оружие: обычно трость или же револьвер. И то верно – лучше озаботиться заранее и пристрелить парочку крыс, чем дать им искусать твои ноги. Была даже история о некоем цепочнике, которого местные проходимцы обчищали так часто, что однажды ему это надоело, и он притащил с собой в кабаре рычажный пулемет. Видимо, это ему показалось более логичным, чем попросту отменить свои походы в «Три Чулка»: он, как и многие, считал, что проще вооружиться, чем воспротивиться этой тяге, этому зуду, который толкает джентльмена на улицу Граббс как только начинает темнеть.

Что ж, не стоит отказывать себе в удовольствии. Сотня фунтов за входной билет, и вы попадаете за ширму. Перед вами предстает помесь курительного салона и будуара, а также – чуть-чуть фривольного театра. Просторный зал заставлен столиками, в его дальнем конце располагается сцена с пианино и автоматоном во фраке за ним. Девушки, будто некое подобие угодивших в сети рыбок (из-за чулок) и пленительных экзотических птиц (из-за перьевых боа), разносят напитки и сигары, шутят и флиртуют… и смеются. Всегда громко и ярко смеются, как будто им весело. Они так обходительны и заботливы, словно джентльмены за столиками – лучшая в мире публика. И никто не хочет думать о том, что «лучшая в мире публика» сменяется каждый вечер. А девушки улыбаются уже новой партии обладателей похотливых глаз, раскрасневшихся щек и облизывающихся языков.

На сцене в свете софитов происходит какое-то действо. То ли пьеска, то ли музыкальный номер, но постановка лишь добавляет шума и суеты в кабаре. На сцену пока что не вышли ни танцовщицы, ни певички, а луноликая Фифи Фуантен лишь начала принаряжаться в одной из гримуборных за кулисами.

Посетители занимают свои места, здороваются друг с другом, встречаются со знакомыми, придают важности своим персонам, как будто за этой дверью они не клерки из какой-нибудь занудной конторы, или не владельцы лавок, продающих рутину и тягомотину, или не доктора из Больницы Странных Болезней, едва успевшие вымыть кровь из-под ногтей. Нет, сейчас они важные фрукты. Выгуливают свои прически, вроде «Влажного бархата Барбье», «Облачных завитков Рене» или «Сухого Геррити». На них – их лучшие жилетки и запонки, цепочки карманных часов блестят, отполированные. Их жен сейчас тут нет, и все они прикидываются, как будто это вовсе не они, а более интересные люди, и их знакомые им подыгрывают, ожидая что кто-то подыграет им самим. Просто какое-то столпотворение незнакомых знакомцев и удивительных встреч. Они видели друг друга еще этим утром, но ведут себя так, словно встречались давным-давно, почти что в прошлой жизни – буквально на той неделе, на прошлом вечере в «Трех Чулках»…