О почтовой открытке от Сократа до Фрейда и не только

как я любил все то, что ты мне сказала теперь, твой голос был безупречен. Какую силу ты придаешь мне и я снова взялся, снова взялся за работу и снова начал бегать. Это правда, никогда не существовало более прекрасной четы.

неразлучная. Все сводится к ребенку. Обрати внимание на эту речь, с которой они обращаются друг к другу о бессмертии души. А на самом деле им нечего было сказать о бессмертии. Переписываясь, они сделали бессмертие похожим на то, как мы занимаемся любовью. Это наш беспрерывный симпозиум, наш консилиум или конклав.

Я вижу, ты очень интересуешься их бородой, я тоже; заметила ли ты, что каждый раз, когда мы расстаемся, мне в голову приходит идея отпустить бороду? Я сделал это однажды, на Пасху (твое «определение» было более определенно, чем когда-либо), я остался один на каникулах, и я не брился семь дней (правда, по просьбе двух мальчиков). «Семь дней», у нас это первая неделя траура, мужчины не должны ни в коем случае бриться. Об этом — говорят «он отбыл семь дней». В эти дни едят только у себя дома. Когда мы увиделись снова, я подумал, что это не так уж сильно тебе не понравилось.

Ты, ты все знаешь, скажи мне правду, раскрой мне свою тайну. Что на самом деле означает предназначать? Я перечитываю, прежде чем заклеить конверт (это приводит меня в ужас, я почти никогда этого не делаю, это как если бы я хотел контролировать, запоминать или просеивать то, что я говорю тебе, хоть немного уступить проклятой литературе), и я помню, что однажды, уже в машине, ты сказала мне, или я сам, да, это единственный союз в мире. Сбереги нас, я рисую нас здесь, там, и я зову тебя твоим именем.

7 октября 1977 года.

Мне одолжили радиоприемник и магнитофон. Кассету, которую я только что тебе отправил, ты получишь через три или четыре дня. Чтобы просчитать «с запасом», ты позвонишь в следующее воскресенье (для тебя — в полночь) в тот момент, когда ты начнешь меня слушать (в общем, это, конечно же, музыка, песня другого голоса, но ты согласишься, что это буду я, и потом, я добавил к этому еще несколько слов, очень немного, которые я не смог сдержать еще раз, ты знаешь мою аллергию). Здесь будет б часов. Я буду на земле, лежать на спине

Не затеряй эту пленку.

7 октября 1977 года.

Нет, правда — это доза.

7 октября 1977 года.

два брата, один из которых мертв, а другие ревнуют, по ту сторону принципа удовольствия (II).

Когда мы натолкнулись один на другого, я в тот же миг узнал, ты можешь проверить это по своим старым письмам, что все это было сыграно раньше, написано в бедствии, партитура разлинеена, «как нотная бумага».

7 октября 1977 года.

Ты понимаешь, что эта чета их сводит с ума. Не стоит помогать им стирать или присваивать себе это, заключать его в их ограниченное вульгарное пространство. Я хочу, чтобы ты сохранила благородство, ты само благородство, я люблю только тебя, ты сумасшедшая союзница, которая пугает себя саму, даже сейчас. Не позволяй им отравить нашу любовь. Пусть доза царит между нами. Доза жизни или смерти, ты не должна оставлять им эту меру. Это письмо, я цитирую тебе, бесконечно, потому что оно просит у тебя невозможного.

7 октября 1977 года.

Помоги мне по меньшей мере сделать так, чтобы смерть пришла к нам от нас. Не уступай большинству.

Это правда, я бы — слово, которым ты постоянно жалуешься, без сомнения, является более верным — «перехватил» свое собственное письмо. Но я утверждаю, что это будет необратимо. Таким образом, это закон, и никакое письмо никогда не избежит этого. Конверт — не преграда, и перехваченное письмо, вот что я хотел бы, чтобы ты поняла, не представляет ценности, как если бы оно было в распоряжении всех, еще одна почтовая открытка. Не собираешься ли ты что-то решать относительно своей жизни, нашей, на почтовой открытке? И относительно их жизни. Тогда нужно, чтобы ты поверила в нас. Именно потому, что я верю в нас, я и жалею, что написал этот рассказ, что отправил его и что сейчас я его забываю. В общем, почти, но я уже начинаю путать детали и уже не знаю, о ком или о чем я хочу поведать.

7 октября 1977 года.

Действительно, можно сказать, что он пишет на зеркале или зеркале заднего вида и что ему не хватает только цвета. Без музыки: Плато, ты помнишь, в качестве руководителя оркестра (дирижера) и Сократ как оркестрант. Но цвет, да, я не подумал об этом. Однажды ты забудешь все послания, написанные губной помадой на маленьком зеркале в ванной. Время от времени ты уезжала именно в тот момент, когда я составлял такого рода ребус, всегда немного похожий на прежний, а в другой раз я приходил, когда ты смотрелась в зеркало, и я стоял за тобой, я брал красный тюбик и, просунув свою руку под твою, рисовал, а ты смотрела, как я это делал, продолжая свой макияж.

8 октября 1977 года.