О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды

Наиболее подробно гипотеза о поздней датировке произведения Гильды была разработана А. Энскомбом[349]. Отправной точкой для него послужило, во-первых, утверждение Гильды о том, что «пылание огня, поднятого рукою восточных святотатцев... слизало... почти что всю поверхность острова до западного океана»(24). Энскомб сделал из этого следующий вывод: англосаксонские и валлийские хроники впервые упоминают о том, что англосаксы дошли до западного берега Британии в 607 году, следовательно, сочинение Гильды не могло быть создано до начала VII века. Кроме того, Гильда утверждает, что «погребения тел...и места страстей» мучеников «отняты у граждан зловещим рубежом варваров» (10). Между тем каких-либо данных за то, что Веруламий, и тем более Карлеонна-Уске (с которым Энскомб отождествляет «город легионов» у Гильды) был взят англосаксами до начала VII века также, как указывает Энскомб, не имеется[350]. Приняв такую датировку, Энскомб уже с легкостью стал находить в «О погибели Британии» намеки на события VII века — союз валлийского короля Кадваллона с Пендой, королем Мерсии, на ересь монофелитов и т. д.[351].

Впрочем, несмотря на предложенную им явно абсурдную датировку, Э. Энскомб высказал много интересных и разумных предположений относительно места написания «О погибели» и некоторых других аспектов[352].

Точка зрения Энскомба не получила широкого распространения, и в XX веке уже мало кем поддерживалась. Среди крупных авторитетов, придерживавшихся поздней датировки труда Гильды, можно назвать, пожалуй, только Артура Уэйда-Эванса[353] и, с некоторыми оговорками — П. Грожана. На основании того, что в «Анналах Камбрии» помимо «первой» битвы при Бадоне (516) упоминается и «вторая» — в 665 году, Уэйд-Эванс сделал вывод, что на самом деле битва была только одна, и датой написания «О погибели Британии» (сорок четыре года спустя после битвы) следует считать 708 год. Как отмечает Т. О'Салливан, недоверие Уэйда-Эванса к Гильде было не в последнюю очередь обусловлено теми выпадами против бриттской церкви и бриттских властителей, которые содержатся в «О погибели Британии». Со стороны А. Уэйда-Эванса, валлийца по происхождению, это была естественная реакция на распространенное в конце Х1Х-начале XX века прославление превосходства германской расы, в том числе англосаксов, и принижение политической и культурной роли Уэльса[354].

Низкая оценка труда Гильды высказывается также в работах французских исследователей первой половины XX века, в частности, Э. Фараля и Ф. Лота. Характеризуя «О погибели Британии», он писал: «Страницы, посвященные Римской Британии, свидетельствуют о невежестве и изумительной тупости. Несчастный Гильда не знал ни Цезаря, ни Тацита, ни вообще никого. О введении христианства он очень мало осведомлен. Если он знал достаточно хорошо об императоре Максиме, то это потому, что он читал Орозия и "Житие святого Мартина" Сульпиция Севера»[355]. Ф. Лот считал Гильду предшественником Гальфрида Монмутского и прочих авторов фантастических «историй» «артуровской» Британии. Книга Гильды «приучила умы, и особенно умы его соотечественников, к тому, чтобы рассматривать историю бриттов как область, где фантазия может свободно развернуться. Без Гильды не было бы, без сомнения, ни Ненния, ни Гальфрида Монмутского»[356]. Основываясь на этих мнениях авторитетных ученых, автор обзорной истории Бретани Э. Дюртель де Сен-Совер писал: «Сегодня все более и более признается, что историческая ценность "О погибели Британии"» чрезвычайно мала и что ей практически нельзя доверять. И однако, этот труд имел огромное влияние, которое как раз и вытекало из того, что современные критики называют ее "романтическим, туманным, декламаторским стилем"»[357].

Отношение к Гильде в английской историографии также было неблагоприятным, и не только благодаря А. Уэйду-Эвансу. В значительной степени такое восприятие Гильды было обусловлено тем, что он считался «кельтским» историком, чье сознание затуманено по определению. Например, Р. Д. Коллингвуд, говоря об описании Гильдой посольств в Рим, пишет, что «в литературной форме эта история — "триада" в традиционном валлийском стиле, — ее можно было бы назвать "Три Стона Британии", но эта триада была раздута в целую проповедь»[358]. Гильда, подчеркивает Коллингвуд, — не историк; в своем тенденциозном произведении он смешивает факты и фантазию.