О положении вещей. Малая философия дизайна

Сегодня мы смотрим на вещи несколько иначе. Если говорить коротко, мы больше не верим в то, что мы можем «открыть» треугольник, и, скорее, полагаем, что «изобретаем» треугольник. На наш взгляд, люди, населявшие Древнюю Месопотамию, сконструировали формы наподобие треугольника, чтобы иметь некий способ вычисления того, как будет пролегать русло Евфрата, и сопоставляли эти формы с реальным руслом до тех пор, пока одна из них не подошла. Галилей не «открыл» формулу расчета ускорения, но «изобрел» ее: он перебирал одну формулу за другой, пока наконец одна из них не оказалась соответствующей реальной картине падения тяжелых тел. Согласно этому, теоретическая геометрия (так же, как и теоретическая механика) – это дизайнерский шаблон, который мы применяем в качестве мерила, чтобы лучше постичь явления окружающего мира. Данная версия звучит более правдоподобно, чем предлагаемая нам Платоном вера в небесные идеи, однако в реальности с ней крайне некомфортно существовать.

Если так называемые законы природы представляют собой наше изобретение, тогда почему траектории течения Евфрата и полета ракеты определяются именно этими, а не какими-то другими формулами (что могло бы иметь место с той же вероятностью)? Допустим, что вопрос о том, вращается ли Земля вокруг Солнца или Солнце вокруг Земли – это всего лишь вопрос дизайна. А вот то, что брошенные камни падают – тоже вопрос дизайна? Иными словами, если мы больше не верим, как Платон, в то, что дизайнер всех явлений находится на небесах и может быть постигнут посредством теории, а скорее полагаем, что мы сами являемся дизайнерами явлений, то почему же тогда явления имеют именно ту форму, которая им присуща, а не ту, которую нам бы хотелось? К сожалению, от этого некомфортного ощущения мы в данной работе избавить читателя не в силах.

При этом, однако, не может быть подвергнуто никакому сомнению, что формы, будь они изобретены нами или всего лишь открыты, будь они созданы небесным или земным дизайнером, являются вечными – то есть существуют вне времени и пространства. Теоретически сумма углов треугольника всегда составляет 180°, неважно, постигли ли мы это через небесную форму или изобрели сами, сидя за чертежным столом. А если мы искривим столешницу нашего чертежного стола и примемся чертить неевклидовы треугольники с другими суммами углов, то и такие формы тоже окажутся вечными. Взгляд дизайнера – небесного ли, земного ли, – вне сомнения, является взглядом «другого ока» – того, что вечность зрит. И здесь возникает довольно странный вопрос: а как же, собственно, выглядит вечность? Примерно как треугольник (в случае с Евфратом)? Примерно как уравнение (в случае с падающим на землю камнем)? Или как-то еще? Ответ: вечность может выглядеть как ей заблагорассудится, с помощью аналитической геометрии ее всегда можно будет свести к уравнениям.

На этом месте можно было бы приступить к техническому оснащению упомянутого «ока». Все вечные формы, все неизменные идеи можно перевести в уравнения, уравнения, в свою очередь, из числового кода перевести в цифровой код и поместить в компьютер. В свою очередь, компьютер был бы способен представить данные алгоритмы в виде линий, плоскостей и – по прошествии определенного времени – в виде объемных изображений на экране и голограмм. Он мог бы превратить их в сгенерированные из цифрового кода синтетические образы. И то, что мы таким образом увидим своим «первым оком», будет в точности тем, что узрело око «другое». То, что появится на экране, будет представлять собой те же вечные, неизменные формы (допустим, треугольники), производные от вечных, неизменных формул (допустим, «1+1= 2»). Но, как ни странно, эти неизменные формы могут быть подвергнуты изменениям: мы способны исказить треугольник, искривить его, растянуть или сжать. И что бы у нас в результате ни получилось – это будет вечной, неизменной формой. «Другое око» по-прежнему глядит в вечность, но теперь у него есть еще и возможность манипулировать ею.

В этом и заключается взгляд дизайнера: у него есть своего рода «третий глаз», такой компьютер, с помощью которого он может узреть вечность и научиться с ней работать. Тогда он может отдать роботу команду: то, что он узрел и чем мог манипулировать в плоскости вечного, перенести в плоскость преходящего – к примеру, вырыть канал или построить ракету. В Древней Месопотамии такого человека называли пророком. Но он скорее заслуживает звания бога. Вот только сам он, слава богу, об этом не знает и считает себя художником или технологом. Дай бог, чтобы он и дальше в это верил.

Фабрика 1991