О положении вещей. Малая философия дизайна

И всё же: если присмотреться к этим людям, бегущим по тротуарам, созданным абсолютно вопреки их воле, создается впечатление, что всё-таки что-то они производить способны: например, украшения. Но и это, увы, недолговечно, поскольку нельзя достаточно долго следовать принципу «Занимайтесь любовью» (для чего украшения и предназначены), ни разу не столкнувшись с необходимостью заниматься войной. Невозможно одновременно быть «добрым самим по себе и для себя» и «добрым в отношении иного». Приходится выбирать: становиться или святошей, или дизайнером.

Есть, возможно, один выход из данной ситуации: либо вести войну, а в промежутках наслаждаться жизнью в окружении доброкачественных, изящных, удобных в пользовании предметов, либо всегда жить в мире и влачить при этом весьма посредственное, некомфортное существование в окружении плохо функционирующих объектов. Иными словами: либо со злом, но с комфортом, либо с добром, но без всяких удобств. В качестве компромисса, вероятно, стоило бы предложить намеренно создавать объекты менее функциональными, чем это возможно: стрелы, которые то и дело промахивались бы мимо цели, ножи, которые тупились бы всё быстрее и быстрее, и ракеты, которые взрывались бы в воздухе, не успев достигнуть цели. Однако при этом пришлось бы мириться с существованием стульев, разваливающихся прямо под сидящим, и электрических лампочек, с которыми то и дело случалось бы короткое замыкание. Как известно, на подобном компромиссе между добром и злом зиждутся различные конференции по разоружению – к сожалению, в них крайне редко принимают участие сами дизайнеры. В таком случае совет Гёте следовало бы сформулировать так: «Прав будь, человек, милостив и более или менее добр» – а со временем, соответственно, более или менее прав и более или менее милостив. Но всё равно бы избавиться от добра окончательно при таком раскладе не вышло, и вот почему.

Между добротой в чистом виде (так называемой категориальной), ни на что, по сути, не годной, и добротностью в прикладном значении (так называемой функциональной) в принципе не может существовать компромисса, поскольку в конце концов всё, к чему применимо понятие функциональной добротности, в категориальном смысле оказывается злом. Тот, кто решил стать дизайнером, сделал выбор в пользу зла, а не добра. Он может как угодно стараться это скрыть (к примеру, отказаться от того, чтобы заниматься созданием ракет, и посвятить себя дизайну голубей мира), однако по роду занятий он остается приверженным функциональной добротности. Если же он будет стремиться обнаружить в своем занятии признаки категориальной доброты (к примеру, задаваться вопросом, на какие же цели будут годны создаваемые им голуби мира), то ему придется не просто создавать плохих голубей, а отказаться от их создания вовсе. Не может быть плохого дизайнера из добрых побуждений, поскольку даже намеренно плохой дизайн также обладает определенной функциональностью и поэтому не может быть причислен к области категориальной доброты. И если дизайнер полагает, что создает лишь те объекты, которые соответствовали бы его представлениям о категориальном добре (вечным ценностям, и т. д., и т. п.), то он попросту заблуждается.

С добром, к сожалению, дело обстоит следующим образом: всё, что добротно и может послужить какой-либо цели, представляет собой чистое зло. Правы те святые, что уходят в отшельничество, чтобы питаться кореньями и прикрывать наготу листвой. Если придать этому высказыванию более догматическое оформление, его можно сформулировать так: добро в чистом виде суть бесцельно и абсурдно, а где бы ни встречалось целеполагание, там кроется дьявол. С позиций чистого добра разница между изящным, удобным в пользовании стулом и изящной, удобной в пользовании ракетой – лишь в степени сложности: и в том и в другом кроется дьявол, поскольку и тот и другой предмет несет функциональную нагрузку.

Мы не просто отдалились от эпохи Просвещения, но и в определенном смысле – окольным путем – приблизились к теологическим спекуляциям мрачного Средневековья. После того как инженеры должны были оправдываться перед нацистскими властями за то, что их газовые камеры были сделаны недостаточно добротно, чтобы быстро убивать пользователей, нам стало снова ясно, что это за дьявол, кроющийся в деталях. Стало ясно, что скрывается за понятием доброкачественного дизайна. Но увы, это нисколько не препятствует нашему желанию иметь в своем распоряжении изящные и удобные в пользовании предметы. Несмотря на то, сколь хорошо мы осведомлены о присутствии дьявола, мы продолжаем требовать, чтобы дизайнер был прав, милостив и добр.

О формах и формулах 1992

Предвечный (благословен Он, и благословенно имя Его!) создал мир из хаоса, из тьмы над бездною. За ним уже поспели нейрофизиологи (чьи имена мы вполне можем опустить), и теперь каждый уважающий себя дизайнер в состоянии последовать Его примеру и даже кое-что при этом улучшить.