О праве войны и мира

XIII. 1. Нечто сверх приведенного нами перечня целей наказания, как видно было усмотрено философом Тавром, слова которого цитируются у Авла Геллия: “Итак. когда имеется или большая надежда на исправление преступника помимо наказания; или же, напротив, нет никакой надежды на его исправление и улучшение; или нет основания опасаться ущерба чьему-либо достоинству, против которого направлено преступление; или преступление не таково, чтобы против такого примера следовало прибегать к необходимости устрашения, - тогда, каково бы ни было самое преступление, конечно, нет никакой надобности в применении наказания”.

Здесь говорится так. как если бы при отсутствии той или иной одной какой-либо цели отпадало наказание, тогда как, напротив, должны отсутствовать все цели совместно, чтобы наказание не имело применения. Кроме того, он опустил цель, заключающуюся в изъятии человека неисправимого образа жизни, чтобы он не совершил дальнейших и более тяжких злодеяний, а то что сказано об умалении достоинства, нужно распространить на причинение и иных видов вреда, которых можно опасаться.

2. Лучше сказано у Сенеки (“О милосердии”, кн. I, гл. 21); “В деле наказания за обиды закон должен преследовать следующие три цели, которыми должен руководствоваться также и государь: или исправление наказуемого, или исправление других примерным наказанием, или же уничтожением злодеев способствовать безопасности прочих“56. Ибо если здесь под прочими надо понимать не только уже потерпевших, но и могущих потерпеть обиду в дальнейшем, то мы получим исчерпывающее деление, за исключением того, что к “уничтожению” нужно добавить “или устранение”. Так как сюда относятся и оковы, и любое стеснение.

Менее совершенно деление, приведенное в другом месте у Сенеки (“О гневе”, кн. I, гл. поел.): “При всяком наказании он стремился к тому, чтобы одно применялось в целях исправления зла, другое - в целях его устранения”. А это изречение Квинтилиана, приведенное где-то, еще менее совершенно: “Всякое наказание применяется не столько к преступникам, сколько в виде примера”.

Частным лицам христианского исповедания не годится требовать наказания, даже если это и дозволено по праву народов

XIV. Из сказанного до сих пор можно заключить, насколько небезопасно для частного лица - христианина налагать наказание на какого-либо злоумышленника57, будь то ради своего или государственного блага, в особенности же наказание смертью, хотя, как мы сказали, это иногда и дозволено правом народов58. Поэтому заслуживает одобрения обычай тех народов, у которых пускающиеся в плавание снабжаются грамотами органами государственной власти для преследования морских разбойников, которых они найдут в море, чтобы они могли воспользоваться такой возможностью, так сказать, не по собственному побуждению, но по повелению государства,

Не годится по произволу добиваться обвинения

XV. С этим отчасти сходен принятый во многих местах порядок, чтобы к предъявлению обвинения в преступлениях допускались не все, кому угодно59, но определенные лица, на которых это возложено властью государственных органов. Подобный порядок нужен для того, чтобы никто не содействовал кровопролитию, кроме как по долгу службы. Такова цель правила Элиберийского собора: “Доносчика на верного сына церкви, если по его доносу кто-нибудь будет изгнан или умерщвлен, не следует допускать к приобщению”,

И добиваться должности уголовного судьи

XVI. Но из предшествующего вытекает также то, что менее всего соответствует истинному христианину и что менее всего годится вступать добровольно в исполнение общественных должностей, связанных с пролитием крови в судебном порядке м. или считать справедливым и высказывать готовность принимать на себя как на отличнейшего и как бы бога среди людей право на жизнь и смерть граждан. Ибо внушение Христа об опасности судить других, потому что то же суждение, какое мы произносим над другими, должно в подобных же случаях ожидать и нам от бога, тоже всецело относится сюда (евангелие от Матфея, VII, 1).

Человеческие законы, которые дозволяют умерщвление в наказание, или дают на то право, или только сообщают безнаказанность; что изъясняется путем соблюдения различий

XVII. 1. Немаловажным является вопрос, предоставляют ли законы человеческие, дозволяющие убийство кого-либо, действительное право совершающим убийство также перед богом или только безнаказанность перед людьми. Последнего мнения придерживаются Коваррувиас и Фортуний (4. decr. 12, с. 7, 8; “Трактат о конечной цели законодательства”, II). Это мнение настолько не по душе Фернандо Васкесу, что он называет его недопустимым (“Спорные вопросы”, кн. IV, 8). Нет сомнения, как мы сказали в ином месте, что закон в известных случаях может предоставлять ту или иную власть. Истинное намерение законодателя надлежит извлекать частию из слов закона, частию же из самого предмета. Ибо если закон снисходит к страданию, то он отменяет наказание, но не самый грех, как. например, в отношении мужа, убившего за прелюбодеяние жену или ее сообщника61.