О праве войны и мира

Во едином познай.

О том, кто добивается переговоров или же дает на них согласие

III. Сходным образом и тот, кто добивается встречи для переговоров, или тот, кто допускает их, молчаливо обязуются ; не причинять ущерба другой стороне1. Людей, которые нападают на неприятеля под прикрытием переговоров, Ливии объявляет нарушителями права народов (кн. XXXVIII). Он добавляет при этом, что добросовестность переговоров была вероломно попрана, когда Кн. Домиций заковал в цепи Битуита, царя арвернов, заманив его к себе под предлогом переговоров и обещав ему гостеприимство. Домиций заслужил следующее осуждение Валерия Максима: “К вероломству его побудило чрезмерное честолюбие” (кн. IX, гл. 6).

Поэтому вызывает удивление то, что автор восьмой книги записок Цезаря “Галльская война” - будь то Гирций или Оппий, - сообщая о подобном же деянии Т. Лабиена, замечает: “Он полагал, что неверность его (то есть Комия) можно было покарать безо всякого вероломства”; если только это суждение не принадлежит скорее Лабиену, чем автору.

Соответствующему лицу никто не мешает продвинуть свое дело, лишь бы его было не в ущерб другой стороне

IV. Но такое молчаливое волеизъявление не должно иметь больших последствий, нежели те, на кои указано мной. Ибо поскольку участвующие в переговорах стороны не испытывают никакого ущерба, то под прикрытием переговоров отклонить противника от намерения продолжать военные действия, свои же замыслы тем временем проводить в жизнь - есть дело, свободное от вероломства и относящееся к дозволенным хитростям.

Поэтому те, кто порицал факт обмана царя Персея надеждой на мир (Ливии, кн. XLII), исходили не столько из соображений права и добросовестности, сколько из соображений великодушия и военной славы, что в достаточной мере понятно из сказанного нами о военных хитростях (кн. III, гл. II [I], VI и ел.).

Подобного же рода была та хитрость, -с помощью которой Газдрубал спас войско из Авсетанских лесов (Ливии, кн. XXVI); сюда относится и хитрость, путем которой Сципион Африканский Старший обнаружил расположение лагеря Сифакса, о чем сообщает Ливии (кн. XXX). Примеру их последовал Л. Сулла при Эзернии2 во время союзнической войны, как мы читаем об этом у Фронтина (кн. I, гл. 5).

О молчаливых условных знаках, имеющих то или иное значение в силу обыкновения

V. Некоторые молчаливые условные знаки имеют определенное значение в силу обыкновения, как, например, некогда виноградные лозы и оливковые ветви, у македонян поднятие копий, у римлян возложение щита на голову3, с помощью чего выражалось согласие на сдачу4 и что обязывало сложить оружие. Относительно выражения согласия на принятие сдачи противника и характера и объема вытекающего отсюда обязательства можно составить себе представление из сказанного выше (кн. III, гл. IV, XII; гл. XI, XV).

Ныне белые флаги служат молчаливым знаком приглашения вступить в переговоры5. Они будут обязывать не менее, чем обращение со словесной речью.

О молчаливом одобрении обещания

VI. В какой мере предложение, сделанное командующим. должно считаться молчаливо одобренным народом или государем - и об этом мы сказали выше; а именно - когда известно о каком-либо факте, о каком-либо деянии или о бездействии, когда нельзя допустить иной причины волеизъявления, кроме желания утвердить соглашение (кн. II, гл. XV, XVII; кн. III, гл. XXII, III).

В каких случаях молчаливо отменяется наказание?

VII Об отказе от наказания6 нельзя заключить по одному только умолчанию; тут необходимо такого рода положительное волеизъявление, которое означает или дружественное расположение, как, например, договор дружбы, или одобрение доблести, ради которой должно простить содеянное до того момента - будь то выражено словами или же действиями, установленными обычаем для выражения соответствующего смысла.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ XXIV

1 Справедливо Агафий порицает гунна Рагнара за то. что тот хотел пронзить копьем Нарсеса, когда последний удалился с переговоров (кн. II).

2 И диктатор Цезарь поступил так против тенктеров и узипетов (Аппиан, “Извлечения о посольствах”, 16).

3 Аппиан, “Гражданская война” (II).

4 У персов - руки, сложенные за спиной (Аммиан Марцеллин, кн. XVIII; по поводу этого места смотри замечания Линденброга); у римлян - опущенные щиты и знамена (Аммиан Марцеллин, кн. XXVI). О том, что римляне опускали знамена, сообщает Латин Пакат в “Панегирике”.

У германцев и прочих племен, следовавших их примеру, - протягивание стеблей травы (Плиний, кн. XXII). Сдающиеся побежденные обращаются безоружно с мольбою, как говорит Сервий (“На “Энеиду”, I).

5 Зажженный огонь - знак предложения вступить в переговоры у народов севера, о чем упоминают Иоган Магнус и прочие. Плиний (кн. XV, гл. 30) говорит о лавре: Это - растение миротворное, так как протягивание его даже между вооруженными противниками есть знак перемирия”.