О ПСИХОЛОГИИ ВОСТОЧНЫХ РЕЛИГИЙ И ФИЛОСОФИЙ

В свою очередь, западный человек – христианин, к какому бы вероисповеданию он ни принадлежал. В глубине души он чувствует, что человек так мал, что почти ничтожен; кроме того, как говорит Киркегор, "перед Богом человек всегда грешен". Своим страхом, покаянием, обетами, покорностью, самоуничижением, благими делами и славословиями он пытается умилостивить эту великую силу, которой оказывается не он сам, a totaliter aliter, Всецело Иной – единственно реальный, совершенно безупречный и пребывающий вне его Бог [6]. Несколько изменив эту формулу и подставив вместо Бога другую величину, например, мир или деньги, мы получим законченный портрет западного человека – прилежного, боязливого, смиренного, предприимчивого, алчного и неистового в погоне за благами мира сего: собственностью, здоровьем, знанием, техническим мастерством, общественным положением, политической властью, жизненным пространством и т.п. Каковы мотивы "великих переселений народов" нашего времени? Попытки отнять деньги или собственность у других и обеспечить неприкосновенность собственного имущества. Ум занят главным образом изобретением подходящих "измов" для сокрытия истинных мотивов или умножения добычи. Не стану говорить о том, что было бы с восточным человеком, если бы он позабыл об идеале Будды: не хочу придавать своей западной предубежденности столь неджентльменскую форму. Все же не могу удержаться от вопроса: возможно ли и, более того, желательно ли для обоих сторон копировать установки друг друга? Различия между ними столь велики, что для возможности такого подражания, не говоря уже о его желательности, никаких разумных причин не видно. Нельзя соединить огонь и воду. Духовный склад Востока отупляет западного человека и наоборот. Нельзя быть добрым христианином и спасать себя самому, подобно тому как нельзя быть Буддой и поклоняться Богу. Лучше всего принять этот конфликт таким, каков он есть, – ибо рационального решения для него не существует.

Западу самой судьбой было предопределено познакомиться со своеобразием восточного духовного склада. Бесполезно пытаться восставать против этой судьбы или пытаться наводить шаткие и иллюзорные мосты через зияющую пропасть. Вместо того, чтобы заучивать наизусть духовные приемы Востока и совершенно в христианском духе "подражания Христу" имитировать их, гораздо важнее исследовать, нет ли в нашем бессознательном интровертной тенденции вроде той, которая стала руководящим духовным принципом Востока. Тогда мы смогли бы заняться строительством на нашей почве и нашими методами. Перенимая же такие предметы непосредственно у Востока, мы тем самым просто потакаем своему западному стремлению к стяжательству, вновь убеждаясь в правиле, что "все благое приходит извне", откуда его и следует добывать, перекачивая в наши пустые души [7].

На мой взгляд, мы действительно научимся чему-то у Востока лишь тогда, когда поймем, что у души достаточно богатств, чтобы не занимать вовне, и когда ощутим в себе способность развиваться изнутри – с милостью Божией или без нее. Однако мы не сможем пуститься в это трудное предприятие, не научившись сперва действовать без духовной гордыни и кощунственной самоуверенности. Восточный настрой подрывает специфически христианские ценности, и ни к чему игнорировать этот факт. Если мы хотим, чтобы наш новый настрой был подлинным, то есть укорененным в нашей собственной истории, нам надо осваивать его при полном сознании христианских ценностей, равно как и конфликта между этими ценностями и интровертным настроем Востока. Нам надо добираться до восточных ценностей изнутри, а не извне; нам надо искать их в себе, в своем бессознательном. И тогда мы обнаружим, сколь велик наш страх перед бессознательным и сколь сильно наше сопротивление. Из-за этого сопротивления мы сомневаемся именно в том, что кажется таким очевидным Востоку, а именно – в способности интровертированного ума к самоосвобождению.