О Пушкине, o Пастернаке

[Перевод: Сегодня в одной газете говорится об отравлении Моцарта, совершенном Сальери, как об установленном факте. Вот что пишет из Вены музыкант, часто встречающийся с прославленным композитором, из которого хотят сделать какого-то Дерю или Кастена[630]: Мы были сильно удивлены, прочитав в нескольких французских и даже немецких газетах, что Сальери перерезал себе горло в венской больнице, где он срочно нанял отдельную палату. Сей старец постоянно живет в кругу семьи, окруженный заботой и любовью. Однако верно, что старость несколько помутила его разум. Вот весьма необычное подтверждение этому. Одна из его причуд состоит в том, что он отводит в сторону всех своих знакомых и говорит им с веселой миной на лице: «Я должен раскрыть вам маленькую тайну: именно я, мой дорогой, отравил Моцарта, потому что чрезмерно ему завидовал; но, признаюсь вам, я не испытываю ни малейших угрызений совести, потому что это не мешает мне сочинять прелестные каноны». Все те, кому он сделал свое странное признание, расценивают его как проявление безумия. Есть ли во всей жизни Сальери такое, что можно было бы совместить с ужасом подобного злодейства? В то, что он завидовал возвышенному автору «Дон Жуана», очень легко поверить; но между завистью и убийством нужно еще, слава Богу, преодолеть огромное расстояние. Сальери же всегда слыл за человека достойных чувств и доброго нрава.]

Рассказ о полусумасшедшем композиторе, весело признающемся в страшном преступлении и не испытывающем ни малейших угрызений совести даже перед смертью, должен был произвести сильное впечатление на Пушкина, который, конечно же, не мог знать, что перед ним не свидетельство очевидца, близкого к Сальери, а вздорный журналистский вымысел. Поданная как опровержение ложных слухов, газетная заметка в действительности их раздувала, ибо венский аноним изображал Сальери физически здоровым человеком с некоторыми причудами, не сомневался в том, что он завидовал Моцарту, и, по сути дела, оставлял открытым вопрос, могла ли зависть к гению стать мотивом для убийства.

Двусмысленная защита Сальери, вероятно, возмутила известного австрийского музыканта Сигизмунда Нойкома (Sigismond Neukomm, 1778–1858), который с 1821 года жил в Париже. 15 апреля, то есть в день публикации заметки, Нойком отправляет в «Journal des débats» свое письмо, опровергая сведения, сообщенные венским анонимом: по его версии, Сальери уже нет в живых — он умер после тяжелых, мучительных болезней и нескольких месяцев безумия, слух о его предсмертных признаниях ничем не подтвержден, а обвинения в том, что он завидовал Моцарту, не имеют под собой никаких оснований. Приведем текст письма полностью:

Paris, le 15 avril 1824