О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Есть ещё пятое письмо Пушкина с известными стихами, в которых он даёт наставление молодому сибариту, как ехать в Петербург: «У Гальяни иль Кальони», и т. д. Письмо это напечатано в Исааковском издании Сочинений А. С. Пушкина, 1859 года, I, 357. Оно должно быть отнесено к 1828 году. Кстати заметить, что в первом стихе заключена игра слов[576].

Примечания

«РА». 1878. № 11. С. 393—395.

Из заметки «„На взятие Варшавы“ (1831), стихотворение Ф. И. Тютчева»

Летние месяцы 1831 года принадлежали к тяжким эпохам новейшей Русской истории. Шла ожесточённая борьба на западной окраине, внутри России свирепствовала холера.

Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор,
Её, беснуясь, потрясали…[577]

Покойный граф Е. Е. Комаровский рассказывал, что в это время однажды встретил он Пушкина на прогулке, задумчивого и тревожного.— «Отчего не веселы, Александр Сергеевич?» — «Да всё газеты читаю!» — «Что ж такое?» — «Разве вы не понимаете, что теперь время чуть ли не столь же грозное, как в 1812 году!»

Примечания

«РА». 1879. № 6. С. 385—386.

Предисловие к публикации «Письма кн. П. А. Вяземского к А. С. Пушкину»

Князь Вяземский, связанный близким знакомством с родителями великого поэта и тесною дружбою с его дядею, известным Василием Львовичем, вероятно, знал Пушкина ещё ребёнком в Москве. Позднее в Московский дружеский кружок Карамзиных, Пушкиных, Жуковского стали приходить известия из Царского Села о необыкновенном стихотворческом даровании лицеиста — Пушкина, который в школьном своём номере уже был, что называется, записным литератором: он тогда ещё познакомился с тем, что было до него писано по части Русской словесности, перечитывал с Дельвигом сочинения М. Н. Муравьёва, чтоб научиться изящной простоте изложения мыслей, знал наизусть целые страницы Ломоносова, Державина, Карамзина и т. д. Уже это одно должно было привлечь к нему князя Вяземского, который тоже страстно любил словесность и занимался ею с младенчества до гробовой доски. Знакомство началось весною 1816 года: князь Вяземский на пути из Петербурга в Москву навестил лицеиста, который вслед за тем вступил с ним в переписку и обратился к нему со стихами. Единство вкусов и занятий тотчас их сблизило, несмотря на то, что один на шесть лет был старше другого, и этим сближением князь Вяземский уплачивал долг дружбы своему приятелю Василию Львовичу Пушкину, которому значительное старшинство не мешало относиться к нему по-товарищески. Дружба заключена была просто, и со второго письма (от 1 Сентября 1817) Пушкин уже пишет князю Вяземскому ты. Юноша, ещё не достигший двадцати лет, одарён был удивительным проницанием и в надписи к вышедшему в то время гравированному портрету князя Вяземского сделал такую характеристику своего приятеля, лучше и выразительнее которой мы до сих пор не имеем:

Судьба свои дары явить желала в нём,
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род с пленительным умом,
И добродушие с язвительной улыбкой[578]

.

Князь Вяземский принадлежал к числу людей, которые, раз полюбив человека, уже на всю жизнь остаются ему верны. Его чудесное сердце, даже и в глубокой старости, когда мы его знали, было необыкновенно деятельно. Когда Пушкина сослали, он непрестанно заботился о нём и, находясь сам под правительственной опалою, всячески старался об освобождении Пушкина, об улучшении его участи. Несомненно, что Пушкин отчасти обязан ему позволением жить где угодно. Из Ревеля летом 1826 года мать Пушкина послала новому Государю в Москву письмо с просьбою о даровании свободы её сыну. Письмо это до сих пор не найдено; но оно, конечно, подействовало, отличаясь в ряду всякого рода прошений убедительным красноречием искреннего сердца: его сочинял князь Вяземский[579].

Всё это сочли мы нужным предпослать нижеследующим письмам. Нечего напоминать читателям про значение писем вообще. Эти мимолётные фотографии быстротекущей жизни не выражают собою всей полноты отношений, какие существовали между писавшим и получавшим их; но они бесценно дороги, сохраняя на себе всю непосредственность, всё, так сказать, тепло старины. Недаром Гёте из всех исторических свидетельств отдавал решительное предпочтение письмам.

Примечания

«РА». 1879. № 8. С. 470—471.

Опубликовано 21 письмо за 1824—1831 гг. В датировках есть неточности, в текстах пропуски. См.: ПСС.— T. 13.— С. 117—118, 180—181, 199—201, 238—239, 276, 284—285, 306; Т. 14.— С. 23—25, 27—29, 39—40, 54—65, 80, 135, 144, 177, 190, 218, 223.