О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Есть в России город Луга
Петербургского округа;
Хуже не было б сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева

моего.

О Михайловском мы будем иметь случай говорить подробно впоследствии. Здесь следует заметить, что оно принадлежало к числу многих поместий, которыми Пётр Великий и Елисавета Петровна одарили любимца своего Ибрагима Ганнибала[246]. После него Михайловское досталось меньшому его сыну, Осипу Абрамовичу, а по смерти сего последнего перешло к матери поэта, Надежде Осиповне. В 1817 году деревня эта состояла из нескольких крестьянских дворов и барской усадьбы с небольшим домом, садом и лесами. Пушкину, который тогда впервые посетил этот уголок, ныне прославленный его именем, всё должно было напоминать там о его Африканском происхождении. Не прошло ещё и десяти лет, как в Михайловском умер его дед, осуждённый императрицею Екатериною на изгнание в эту деревню за незаконный развод с женою. Ещё живы были предания о его странном характере[247]. Может быть, сохранялись там старые книги и бумаги самого Ибрагима, до конца дней занимавшегося науками[248]. Кругом Михайловского разбросаны поместья других многочисленных потомков Арапа Ганнибала, которых должен был посетить молодой их родственник. Ещё был в живых последний из его сыновей Пётр Абрамович, чернокожий старик с седыми волосами (один из друзей поэта видел портрет Петра Абрамовича у кого-то из Пушкиных). О нём, конечно, писал Пушкин, составляя в 1824 году Записки свои, от которых уцелел, между прочим, следующий любопытный отрывок: «…попросил водки. Подали водку. Налив рюмку себе, велел он её и мне поднести; я не поморщился — и тем казалось чрезвычайно одолжил старого Арапа. Через четверть часа он опять попросил водки и повторил это раз пять или шесть до обеда…»[249]

В Михайловском же Пушкин, вероятно, свиделся и с доброй нянею своей, Ариной Родионовной.

Гораздо позднее в следующих стихах вспоминал Пушкин это первое посещение Михайловского:

                   …В разны годы
Под вашу сень, Михайловские рощи.
Являлся я! когда вы в первый раз
Увидели меня, тогда я был
Весёлым юношей. Беспечно, жадно
Я приступал лишь только к жизни[250]

.

Сначала молодой поэт очень обрадовался деревне. Ему новы были её удовольствия. «Вышед из Лицея,— говорит он в другом отрывке Записок своих,— я тотчас почти уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, Русской бане, клубнике и пр., но всё это нравилось мне не надолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу»[251].

Жажда новых ощущений, впечатлений более сильных, столь понятная в 18-летнем поэте, звала его в Петербург, куда Пушкины и возвратились в октябре 1817 года[252].

Александр Сергеевич начал жизнь самостоятельную и более или менее независимую.

Прежде всего останавливают наше внимание его сношения с теми писателями и любителями словесности, которые составляли знаменитое общество Арзамаса. Большая часть их издавна были на приятельской ноге с семейством Пушкиных, и мы уже знаем, как ещё в Лицее они любовались талантом молодого поэта. Особенно ласкали и любили его Карамзин, Жуковский и А. И. Тургенев. Известно, с каким участием следил за его успехами бессмертный историограф, как ласково принимал его в своей семье, как удостоивал 16-летнего школьника продолжительных бесед, читал ему страницы труда своего, даже спрашивал мнения, выслушивал и опровергал порою заносчивые и резкие отзывы его. А. И. Тургенев до конца оставался с Пушкиным в самых приязненных отношениях и часто с ним переписывался[253]. Может быть, ещё более нежного внимания и сердечного участия оказывал ему Жуковский. Он подарил Пушкину свои стихотворения, и уже тогда судил о достоинстве собственных стихов, поскольку они запечатлевались в памяти гениального мальчика. Можно сказать положительно, что такое сближение действовало могущественно на Пушкина и окрыляло его талант. Сознавая это, Пушкин сохранил к Жуковскому неизменную привязанность и благодарность. Ещё в Лицее он отмечает в своих Записках особенно памятное для себя событие: Жуковский дарит мне свои стихотворения[254]. Ту же признательность выразил он в послании к Жуковскому, начинающемся так:

Благослови, поэт! в тиши Парнасской сени
Я с трепетом склонил пред Музами колени.

Послание написано в начале 1817 года. Из него можно заключать, что общество Арзамасское тогда уже выбрало Пушкина в сочлены свои. Его назвали Сверчком[255], ибо, по выражению одного из Арзамасцев, «в некотором отделении от Петербурга, спрятанный в стенах Лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос».