О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Горишь ли ты, лампада наша,
Подруга бдений и пиров?
Кипишь ли ты, златая чаша,
В руках весёлых остряков?
Всё те же ль вы, друзья веселья,
Друзья Киприды и стихов?
Часы любви, часы похмелья
По-прежнему ль летят на зов
Свободы, лени и безделья?
В изгнаньи скучном каждый час,
Горя завистливым желаньем,
Я к вам лечу воспоминаньем,
Воображаю, вижу вас.
Вот он, приют гостеприимный…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Где своенравный произвол
Менял бутылки, разговоры,
Рассказы, песни шалуна,
И разгорались наши споры
От искр и шуток, и вина.
Я слышу, верные поэты,
Ваш очарованный язык…
Налейте мне вина кометы!
Желай мне здравия, Калмык![262]

Как ни крепка была физическая организация Пушкина, но она не вынесла беспорядочной жизни. В начале следующего, 1818 года он отчаянно занемог. Сам он упоминает об этой болезни в своих Записках:

«Болезнь остановила на время образ жизни, избранный мною. Я занемог гнилою горячкою. Лейтон за меня не отвечал. Семья моя была в отчаянии; но через 6 недель я выздоровел. Сия болезнь оставила во мне впечатление приятное. Друзья навещали меня довольно часто; их разговоры сокращали скучные вечера. Чувство выздоровления одно из самых сладостных. Помню нетерпение, с которым ожидал я весны, хоть это время года обыкновенно наводит на меня тоску и даже вредит моему здоровью. Но душный воздух и закрытые окна мне так надоели во время болезни моей, что весна являлась моему воображению со всей поэтической своей прелестью. Это было в феврале 1818 года. Первые 8 томов Русской истории Карамзина вышли в свет. Я прочёл их в своей постели с жадностью и со вниманием»[263].

Крепкое сложение и молодость возвратили Пушкина к жизни. Однако необходимо было употребить меры чрезвычайные для его излечения. Придворный медик Лейтон сажал больного в ванну со льдом.

Одно из дружеских посещений, о которых упоминает Пушкин, описано ещё при его жизни знакомцем его, Василием Андреевичем Эртелем, известным составителем французско-русского словаря и других учебных книг. Эртель был приятель Баратынского и Дельвига. Сей последний привёл его к Пушкину весною 1818 года, когда поэт уже выздоравливал. Пушкины жили тогда на Фонтанке, близ Калинкина моста, в небольшом каменном доме о 2-х этажах, принадлежавшем г. Клокачёву (после сенатору Трофимову). Поэт занимал небольшую комнату в бельэтаже. В одно утро навестили его Дельвиг, Баратынский и Эртель.