О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Мы упомянули, что с первым большим произведением своим Русланом и Людмилою, Пушкин постепенно знакомил приятелей своих и любителей словесности на вечерах у Жуковского. Вечера эти доселе памятны лицам, имевшим счастие на них присутствовать. Жуковский жил тогда в семействе деревенского друга своего А. А. Плещеева[277], в Коломне у Кашина моста, за каналом, в угловом доме[278]. Несмотря на отдалённое положение этой части города, каждую субботу собирался к Жуковскому избранный кружок писателей и любителей просвещения, чтобы в дружеской беседе и в высоких удовольствиях ума и сердца отдыхать от трудов недели. «Было что-то редкое в этом братстве и общении лучших талантов и лучших умов столицы,— говорит один из младших участников этих литературных собраний[279]. Разговор, естественно, склонялся на то, чем преимущественно занимались гости. Совершенствование произведений ума и вкуса столько же у всех было на сердце, как слава и благосостояние отечества. Писатели, уже пользовавшиеся общим уважением, и молодые люди, едва выступившие на своё поприще, но увенчанные надеждою, все с одинаковою откровенностью высказывали мысли свои, потому что равно любили искусство и искали только истины». К числу молодых людей, появлявшихся на вечерах Жуковского, принадлежали, между прочим, Дельвиг и П. А. Плетнёв, ещё в то время начавший своё знакомство с Пушкиным. Тут же, вероятно, бывал и Баратынский, которого Жуковский так рано отличил и заметил и который в марте 1818 года определился в гвардейский егерский полк. Дружба Баратынского с Пушкиным началась именно в это время.

Молодой Пушкин оживлял эти собрания столько же стихами своими, как и неистощимою весёлостью и остроумием, в котором никогда не было у него недостатка. Надо заметить, что Жуковский, строгий наблюдатель чистоты и порядка во всех своих вещах и особенно в бумагах, когда приходилось ему исправлять стихи свои, уже перебелённые, чтобы не марать рукописи, наклеивал на исправленном месте полосу бумаги с новыми стихами. Сам он редко читал вслух свои произведения и обыкновенно поручал это другим. Раз кто-то из чтецов, которому прежние стихи нравились лучше новых, сорвал бумажку и прочёл по-старому. В эту самую минуту Пушкин, посреди общей тишины, с ловкостью подлезает под стол, достаёт бумажку и, кладя её в карман, преважно говорит: «Что Жуковский бросает, то нам ещё пригодится»[280].

Мы не знаем, всю ли поэму свою прочитал Пушкин на вечерах у Жуковского или только некоторые её песни. По преданию, уже не раз сообщённому публике, известно, что на одном из этих вечеров Жуковский поднёс Пушкину литографированный портрет свой с надписью: Ученику-победителю от побеждённого учителя в высокоторжественный день окончания Руслана и Людмилы[281]. Разумеется, всё это было сделано с весёлою шуткою, и смешно выводить отсюда какие-либо серьёзные заключения. Ни малейшего соперничества никогда не существовало между двумя поэтами, которые одарены были различными, но равно самобытными талантами. Победа заключалась только в том, что общее внимание публики и увлечение любителей словесности перешло от Жуковского к молодому его другу. Жуковский подарком своим выразил общее сочувствие гостей, с восхищением внимавших звукам новой, пленительной поэзии.

В числе сих последних находился и Батюшков, уже страдавший тяжкою болезнию и в то время собиравшийся за границу, тщетно искав исцеления в полуденном краю России. Сказывают, что на упомянутом вечере у Жуковского он с необыкновенным вниманием слушал новую поэму и, казалось, был поражён неожиданностью впечатления. Г. Анненков сообщает[282], будто ещё прежде Батюшков судорожно сжал в руках листок бумаги, на котором читал послание Пушкина к Ю. (Юрьеву): Поклонник ветренных Лаис и пр. и проговорил: «О! как стал писать этот злодей!» Тем не менее в письме Батюшкова к А. И. Тургеневу из Неаполя, от 24-го марта 1819 г., читаем: «Просите Пушкина именем Ариоста выслать мне свою поэму, исполненную красот и надежды, если он возлюбит славу паче рассеяния»[283].