О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Так точно было и с ним. Тяжёлая жизнь вдруг сменилась для него самым завлекательным, весёлым путешествием, без забот и хлопот, со всеми удобствами, даже с роскошью, в обществе людей любезных и почтенных. Во второй половине мая месяца 1820 года проезжал через Екатеринослав на Кавказские воды Николай Николаевич Раевский с семейством. Это тот самый Раевский, который в сражении под Смоленском вывел в дело двух почти малолетних сыновей своих, который прославился и личною храбростию и способностями искусного полководца, под Лейпцигом, под Роменвилем и в других битвах. В это время он командовал 4-м корпусом первой армии, главная квартира которого была в Киеве. Младший сын его (тоже Николай Николаевич), тогда ротмистр лейб-гвардии гусарского полка, находившийся в отпуску, подружился с Пушкиным в Петербурге, и там оказал ему какие-то важные (нам неизвестные) услуги. Узнав, вероятно, по письму из Петербурга, о ссылке поэта, а может быть, и видевшись с ним в его проезд через Киев, он поспешил сыскать его в Екатеринославе[325]. «Едва я, по приезде в Екатеринослав, расположился после дурной дороги на отдых,— рассказывает сопровождавший генерала Раевского медик Рудыковский,— ко мне, запыхавшись, вбегает младший сын генерала. „Доктор, я нашёл здесь моего друга; он болен, ему нужна скорая помощь, поспешите со мною“. Нечего делать, пошли. Приходим в гадкую избёнку, и там, на дощатом диване, сидит молодой человек, небритый, бледный и худой. „Вы нездоровы?“ — спросил я незнакомца. „Да, доктор, немножко пошалил, купался, кажется, простудился“. Осмотревши тщательно больного, я нашёл, что у него была лихорадка. На столе перед ним лежала бумага. „Чем вы тут занимаетесь?“ — „Пишу стихи“. Нашёл, думал я, время и место. Посоветовавши ему на ночь напиться чего-нибудь тёплого, я оставил его до другого дня. Мы остановились в доме губернатора К<арагеорги>. Поутру гляжу — больной уж у нас: говорит, что он едет на Кавказ вместе с нами. За обедом наш гость весел и без умолку говорит с младшим Раевским по-французски. После обеда у него озноб, жар и все признаки пароксизма. Пишу рецепт — „доктор, дайте что-нибудь получше; дряни в рот не возьму“. Что будешь делать? прописал слабую микстуру. На рецепте нужно написать кому. Спрашиваю: Пушкин. Фамилия незнакомая, по крайней мере мне. Лечу как самого простого смертного и на другой день закатил ему хины. Пушкин морщится»[326]. Молодому Раевскому ничего не стоило уговорить отца взять с собою Пушкина. Воспитанник князя Потёмкина, женатый на внучке Ломоносова, имевший своим адъютантом поэта Батюшкова, почтенный генерал и сам, без сомнения, рад был оказать услугу молодому поэту. Одно его слово Инзову, и всё уладилось. Болезнь была самым законным предлогом, тем более, что о ссылке ничего не говорилось в официальной переписке. Инзов уволил своего чиновника в отпуск на несколько месяцев.

Таким образом Пушкин прожил в Екатеринославе всего недели две. От этого города остался в его поэтической памяти одни только образ: два скованные разбойника, убежав из екатеринославской тюрьмы, спаслись в цепях вплавь по Днепру. Пушкин впоследствии повторил эту картину в своей поэме «Братья Разбойники»:

Река шумела в стороне,
Мы к ней — и с берегов высоких
Бух! — поплыли в водах глубоких,
Цепями общими гремим,
Бьём волны дружными ногами[327]

.

С Раевским ехали на Кавказ, кроме сына Николая и военного доктора Рудыковского, две младшие дочери его, Мария (лет 14) и девочка Софья, при них англичанка мисс Мятен и компаньонка Анна Ивановна (крестница генерала, родом татарка, удержавшая в выговоре и в лице своё восточное происхождение). Всё это общество помещалось в двух каретах и коляске. Пушкин сначала ехал с младшим Раевским в коляске, а потом генерал пересадил его к себе в карету, потому что его сильно трясла лихорадка[328]. «На Дону (вероятно, в Новочеркасске),— продолжает г. Рудыковский,— мы обедали у атамана Денисова. Пушкин меня не послушался, покушал бланманже и снова заболел. „Доктор, помогите!“ — „Пушкин, слушайтесь!“ — „Буду, буду!“ Опять микстура, опять пароксизмы и гримасы. „Не ходите, не ездите без шинели“.— „Жарко, мочи нет“.— „Лучше жарко, чем лихорадка“.— „Нет, лучше уж лихорадка“. Опять сильные пароксизмы. „Доктор, я болен“.— „Потому что упрямы; слушайтесь“.— „Буду, буду!“ Пушкин выздоровел».

Путешественников наших везде встречали с большим почётом; в городах обыватели с хлебом и солью выходили к славному защитнику отечества. При этом старик Раевский шутя говаривал Пушкину: «Прочтите-ка им свои стихи! Что они в них поймут?» Думая почему-то, что Пушкин принадлежит к масонам, Раевский подшучивал над ним, утверждая, что из их совещаний не выйдет ничего путного. Достойно замечания, что он взял слово с обоих сыновей ни за что не вступать ни в какое тайное общество.