О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

В той комнате незначащая встреча:
Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал — и нашел, что ласкам нет конца;

Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил…[43]

Век от века мы отворачиваемся от своего родного и начинаем верить в то, что мы погрязли… в грязи ли, в невежестве ли… — не важно. Важно то, что отрицание родного и идеализация чужого — искажает национальное самосознание, порождает чувство безнадежности, неверия в свои собственные силы, исторической бесперспективности «немытой России».

Часть VI Миф о царской России — «тюрьме народов», или Немного о «национальном вопросе»

Глава 1 Истоки мифа

Сначала был тезис о тюрьме…

О том, что царская, точнее имперская многонациональная Россия была «тюрьмой народов», разве что глухой не слышал. Эту глупость повторяли и повторяют так часто, что она запоминается и становится уже как бы фактом без доказательств, в силу самого повторения, априори, так сказать.

В Интернете я насчитал несколько сотен текстов, где сочетание слов «тюрьма народов» упоминалось в связи с Россией или СССР. Народ спорит, в основном, был ли «тюрьмой народов СССР» или же такой тюрьмой по национальному признаку была именно царская Россия. Мнения представлены самые разные, имеет место в том числе и такое, что «тюрьмой народов» были и Российская империя, и СССР.

Какая мол разница, везде присутствовали и «великодержавный шовинизм» «титульной нации»,[44] и повсеместное угнетение «колонизированных» народов.

Те, кто немного знают историю русского средневековья, добавят: мол, все эти «гей-славяне», уйдя с исторической родины — Днепра на северо-восток, сначала колонизировали «исконно финно-угорские» земли (Москва-Владимир-Новгород), а потом разлились широкой московитской лавой, пожирая и подминая под себя несчастных угров, пермяков, татар, башкир, якутов, калмыков, народы Сибири и Севера, затем — поляков, финнов, крымчаков, кавказцев и жителей Средней Азии.

Скажут, что мол «колонизаторская политика царизма» отличалась от колониальной политики, скажем, Британской империи лишь тем, что англичане несли «свет на штыках своих винтовок» по морю, на кораблях своего непобедимого флота, а русские «чудо-богатыри» — посуху. Такое у нас было географическое положение. Благоприятное. Пешочком дошли от Берлина до Камчатки. Еще переехали на русских санках через Берингов пролив на Аляску и спустились фортами-колониями вниз, аж до Калифорнии. И не будь моря-окияна (Тихого, в смысле) и связанных с этим трудностей с поддержанием коммуникаций русской метрополии с русскими «американскими» колониями, так и засели бы там навсегда. Ох, натерпелись бы тогда от русского разбойника-козака местные индейцы, ох наплакались бы горючими слезами.

Побежали бы на восток, через Гранд каньон — в благородную демократическую Новую Англию, где демократически и на рыночных началах[45] строили свои отношения с местным населением англо-французские колонисты.

А еще народ спорит, кто ввел в публицистику эту мрачную метафору «Россия — тюрьма народов».

Большинство уверены, что это Ленин в статье «О национальной гордости великороссов» впервые назвал «тюрьмой народов» Россию. Как часто бывает, многих этот факт устраивает. Ленин для них — неопровержимый первоисточник всего. Наше все. Прямо как Пушкин.

Что ж, Ленин действительно написал такую статью, опубликовав ее в декабре 1914 года в газете «Социал-демократ».[46] Однако в ней слов про тюрьму народов не было. Ленин использовал это определение примерно в это же время, но в другой статье: «К вопросу о национальной политике». Собственно говоря, это даже не статья, а рукопись, к тому же сохранившаяся не полностью.

Рукопись «К вопросу о национальной политике» является наброском речи, с которой должен был выступить в IV Государственной думе большевистский депутат Г. И. Петровский. Впрочем, произнести эту речь ему так и не удалось в связи с изгнанием из Думы левых депутатов 22 апреля (5 мая) 1914 года. Рукопись проекта речи сохранилась не полностью.

В этот период В. И. Ленин «неформально» руководил большевистской фракцией IV Государственной думы. При пересечении границы империи Ульянову грозил арест, поэтому роль «серого кардинала» фракции он исполнял то из Цюриха, то из Лондона.

Ленин направлял деятельность депутатов-большевиков, регулярно переписывался и встречался с ними, давал им советы по любому поводу, и, как видите, даже составлял тезисы выступлений. Чтобы народные избранники не «пороли», как говорится, излишней отсебятины.