Читаем О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов» полностью

О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

После него про «Россию как громадную тюрьму» говорили и Герцен, и другие «борцы за народное дело». Примерно в тех же выражениях высказывался о России и русских, что любопытно, и один из самых известных русофобов XIX века — сам господин Карл Маркс.

Вполне в духе Кюстина писал о русских Н. Г. Чернышевский: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы».[51] Роман Чернышевского «Пролог» давно и безнадежно забыт. Но что характерно, эту фразу о «рабах» вспоминают регулярно.

При всей «очевидности» факта: «Россия — тюрьма народов», — никто до В.И.Ленина с такой истовостью не убеждал соотечественников в том, что все они живут не в государстве, а в тюрьме. По крайней мере, стоило Ленину это произнести, и тут же десятки тысяч, даже сотни тысяч голосов стали цитировать именно Владимира Ильича.

Джинн вылетел из бутылки

Ленин был очень конкретен. Он говорил именно о национальной политике царизма, имея в виду как раз угнетение нерусских народов в России.

По его мнению, тирания царизма по отношению к этим народам делает нерусских подданных все более революционными: «Запрещение чествования Шевченко было такой превосходной… мерой с точки зрения агитации против правительства, что лучшей агитации и представить себе нельзя… После этой меры миллионы… «обывателей» стали превращаться в сознательных граждан и убеждаться в правильности того изречения, что Россия есть «тюрьма народов»».[52]

И пошло! Про «тюрьму народов» большевики стали говорить не в переносном смысле слова. Вся дальнейшая национальная политика — это истовое рвение «освободить из этой тюрьмы заключенных», т. е. огромное количество национальных этносов. Вернее, все национальные образования, от самых малочисленных. Причем обычно ценой одного, самого многочисленного этноса — русских.

Все это были не просто слова. Подкладка у тезиса — самая кровавая. Тезис накладывался на терроризм сепаратистов. Летом 1905 года во главе боевой организации Польской социалистической партии встал Юзеф Пилсудский, и начался террор против представителей российской администрации. Было совершено покушение на варшавского генерал-губернатора, последовали убийства полицейских. Журнал «Эксперт» писал,[53] что еще перед русско-японской войной, а именно в мае 1904 года, Пилсудский ездил в Токио с предложением сформировать польский легион для японской армии, организовать шпионскую службу и диверсионные отряды для взрыва мостов в Сибири. Взамен просил у японцев оружие, снаряжение, деньги и гарантии, что при заключении мирного договора с Россией Япония потребует предоставления Польше независимости.

В Финляндии сепаратистами был убит[54] генерал-губернатор Бобриков.

В Закавказье при подстрекательстве «революционеров» кавказской национальности (это если кому не икается называть этим «овеянным романтикой» словом банальных бандитов, убийц и воров-«экспроприаторов», самый известный из которых впоследствии возьмет себе звучный «русский» партийный псевдоним — СТАЛИН) с началом войны состоялся ряд манифестаций с требованиями независимости от России.

Все эти зерна дадут обильный урожай в 1917 году.

В советское время слова о «тюрьме народов» и в кавычки брали не всегда. Цитировать статьи и книги, где всячески обыгрывается эта словесная форма, молено долго. Лучше я приведу обширную цитату из очень типичного произведения.

«Россия являлась не только страной помещичье-капиталистической эксплуатации, но и страной национального гнета, тюрьмой народов. Все нерусские национальности подвергались в ней дискриминации, находились в условиях угнетения, бесправия и нищеты. Национальные окраины почти не имели никакой промышленности. Культура народов подвергалась всяческим гонениям и притеснениям. Условия жизни народных масс были крайне тяжелыми.

Царское правительство умышленно проводило политику вражды и розни между народами, политику шовинизма. В осуществлении этой политики заодно с русскими помещиками и капиталистами участвовали баи, манапы, беки и другие реакционные силы угнетенных национальностей…

Буржуазно-помещичья тюрьма народов была ненавистна и нерусским национальностям и основным массам русского народа. Национальное угнетение, по образному выражению В. И. Ленина, представляло собой палку о двух концах: одним она била порабощенные народы, другим — русский народ».[55]