О самовоспитании врача

«В морозную зимнюю ночь он (Гааз) должен был отправиться к бедняку-больному. Не имев терпения дождаться своего старого и кропотливого кучера Егора и не встретив извозчика, он шел торопливо, когда был остановлен в глухом и темном переулке несколькими грабителями, взявшимися за его старую волчью шубу... Ссылаясь на холод и старость, Гааз просил оставить ему шубу, говоря, что он может простудиться и умереть, а у него на руках много больных, и притом бедных, которым нужна его помощь. Ответ грабителей и их дальнейшие внушительные угрозы понятны. «Если вам так плохо, что вы пошли на такое дело,— сказал им тогда старик,— то придите за шубой ко мне, я велю ее вам отдать или прислать, если скажете — куда, и не бойтесь меня, я вас не выдам; зовут меня доктором Гаазом, и живу я в больнице, в Малом Казенном переулке... а теперь пустите меня, мне надо к больному...» — «Батюшка, Федор Петрович,— отвечали ему неожиданные собеседники,— да ты бы так и сказал, кто ты! Да кто ж тебя тронет — да иди себе с богом! Если позволишь, мы тебя проводим...»

Ф. П. Гааз (1780—1853) родился в небольшом городке возле Кельна. Медицинское образование получил в Вене, где работал под руководством известного в то время офтальмолога профессора А. Шмидта.

Случайно призванный к заболевшему русскому вельможе Репнину, Гааз с успехом его вылечил и, послушавшись уговоров своего благодарного пациента, отправился вместе с ним в Россию и с 1802 года поселился в Москве.

В Москве Федор Петрович быстро приобрел репутацию отличного специалиста и гуманного, отзывчивого врача. Имея обширную частную практику, он безотказно помогал неимущим больным, систематически посещал ряд московских больниц и «богоугодных заведений», неизменно пользуясь любовью и признательностью обиженных судьбой людей.

В период наполеоновского нашествия Гааз был призван в действующую армию, дошел до Парижа. Выйдя после окончания войны в отставку, он вернулся в ставшую ему второй родиной Москву.

К тому времени Федор Петрович стал одним из самых видных врачей древней русской столицы. Его постоянно приглашали на консультации, к нему приезжали советоваться издалека. Несмотря на полное отсутствие корысти, он, в силу своего положения, стал обладателем значительных средств, приобрел дом в Москве, имение в подмосковном селе Тишки, где устроил суконную фабрику. По тогдашней моде, Гааз выезжал к больным в карете, на четырех белых лошадях цугом... В общем, вел образ жизни серьезного, обеспеченного и всеми уважаемого врача.

И вот к этому, известному своим душевным благородством и добротой, человеку в 1828 году обратился московский генерал-губернатор князь Д. В. Голицын (по тому времени на редкость гуманный и культурный администратор) с предложением войти в состав организованного по его настоянию губернского «попечительного о тюрьмах комитета».*

*(Это было второе, после Петербурга, отделение утвержденного еще в 1818 году Александром I «попечительного о тюрьмах общества» — организации, первоначально имевшей чисто филантропический характер, но затем получившей и некоторые административные права. Наличие таких прав открывало известные возможности активного воздействия на жестокие тюремные «порядки» того времени.)

Гааз горячо откликнулся на предложение. С этого времени он, как пишет А. Ф. Кони, «с новой деятельностью начал и новую жизнь».