О сапожнике Матоуше и его друзьях

Сам он выпрыгивает через окно в сад и, держа подмышкой копилку с деньгами, удирает в ближайший лесок. Все как один бросаются за ним. Они знают, что справедливость господ слепа: наказывают того, кто пойман; счастлив, кто убежит. Черт, король, королева, рыцари в театральных костюмах выбегают из зала с такой поспешностью, словно над ними загорелась крыша. В вечерних сумерках мелькают пестрые фигуры. Рыцари мчатся быстрее всех; в правой руке трубка, в левой — сабля, чтоб не мешала в беге; они первыми добираются до темного леса. Хуже всех пришлось королеве и черту. Ее величество наступает ногой на длинное в сборку платье и спотыкается; черта выдают бубенцы. Они бегут рядом. Розарка замечает опасность такого шумного соседства, подбирает платье и с быстротой нимфы покидает товарища. При этом она теряет свою корону, как всякое величество, низверженное с трона.

Зрители сейчас же узнают о бегстве артистов, и прежде всего о том, что кассир удрал с деньгами.

— Бежим за ними, пускай вернут нам наши денежки.

Так кричат, выбегая из зала на улицу, все, у кого молодые ноги. Но у страха не только «глаза велики, а хвост опущен», у него и сто крыльев. В лесу темно, и гнаться за беглецами бессмысленно. Только Матоушу, как всегда, не повезло. Кто-то выпустил из трактира собаку. Она помчалась вместе с преследователями, перегнала их, в лесу остановилась у одного дерева и, подняв кверху морду, стала громко лаять.

«Ага, здесь что-то не так», — подумали обманутые зрители и стали смотреть вверх на дерево. Увидеть они ничего не увидели, но услышали звон. Черт попал в ловушку: бубенцы выдали его. Он уже раньше понял, как опасны эти бубенцы, и еще на бегу стал срывать их с курточки. Но дубина-портной пришил их словно дратвой: оторвать было невозможно. Матоуш выругался, остановился и — гоп! — был уже на елке. Но этот чертов пес! Дерево окружили; в сапожника полетели камни. Наконец начались переговоры. Матоуш держался молодцом, не сдавался: то грозил, то просил, то отшучивался, то, к удовольствию осаждавших, обращался с дерева с речами из своей роли черта, давая понять, что он готов выполнить свой долг… Напрасные попытки! Пришлось сдаться на милость победителей, иначе его убили бы камнями. Осаждавшим нужно было только получить обратно свои деньги. У Матоуша денег не было, поэтому он стал залогом, а его спина — ипотекой, куда рассерженные вкладчики вписывали свои гроши. Обозленный сапожник дрался, как медведь, размахивая ногами и руками, и тем самым подливал масла в огонь.

— К судье его… К судье! — разнеслось по лесу. И вскоре сапожник очутился в зале перед комиссией в качестве преступника. Правда, это была не «главная комиссия», как утверждал напуганный кассир, а его милость управляющий, который, услыхав, что происходит, и повсюду подозревая мятежников, сам пришел посмотреть на беспорядки. Вместо всех врановских мятежников он застал одного Матоуша.

«Ладно, хватит и черта!» — подумал тогда управляющий и приказал эконому и стражнику, не разыскивая остальных, арестовать злоумышленника и отвести в холодную, где виновный будет ждать решения. Матоушу уже мерещилась лавка, на которой деревенский полицейский расправляется со своими жертвами.

«Пропаду, а пороть себя не дам», — сказал он себе и закричал, обращаясь к собравшимся:

— Люди добрые, земляки, соседи! Теперь не во мне дело, и не в комедии, и не в ваших грошах, а в свободе, в барщине! Не хотят для нас свободы, барщину хотят оставить, меня бросить в холодную и засечь розгами. Сегодня меня, а завтра вас! Что ваши гроши по сравнению со свободой и с тем, что снова вернется барщина!.. Не выдавайте меня, защищайтесь!

В ярости Матоуш бросал слова, неуклюжие, как медвежьи лапы, невразумительные для господского слуха, но понятные для тех, кто подхватывал их. А подхватывали их все. Когда он выпаливал какую-нибудь грубоватую шутку, толпа смеялась и гудела:

— Не отдадим его… Защитим!

Он коснулся тех уголков крестьянской души, где дремали тяжелые воспоминания, где просыпались гнев и ненависть, придавленные неволей. Когда же, наконец, он выкрикнул слова старинной крестьянской молитвы: «Пусть черт возьмет панов!» — толпа отозвалась громким дружным эхом:

— Пусть черт возьмет панов!