О сеньоре Красная Борода, рыцаре, влекомом сокровищем, но не обретшем оное

В 1160 году неизвестный австрийский автор, обработав старинные германские саги, создает средневековую версию истории о Нибелунгах — «Конец Нибелунгов». К 1200 году история эта отливается в знаменитый куртуазный роман — «Песнь о Нибелунгах». Именно там прозвучит заветное слово — Horst — сокровище, символизирующее могущество и господство. Волею судьбы в то же самое время, в 1160–1162 годах, в баварском монастыре появляется произведение «Ludus de Antichristo», где в достаточно подобострастных выражениях воспевается немецкий император Фридрих. Что совершенно неудивительно: в это время правит император с таким именем. Однако ж автор этого весьма посредственного произведения вдруг поднимается на крыльях немыслимых национальных галлюцинаций и утверждает — перед Светопреставлением люди объединятся против Антихриста и возглавит это необычайное собрание немецкий император по имени Фридрих. Когда в начале XIII века, отредактированное поколениями миннезингеров, это пророчество попадет в роман Вольфрама фон Эшенбаха, оно уже будет неразрывно связано с Horst Нибелунгов, Нибелунги же будут ассоциироваться с древней славой германцев вообще. «Император Фридрих выйдет из горы», — уточняет еще одна немецкая легенда. Невероятно. Таинственное сокровище Нибелунгов на заре времен возникло именно так: «Золото вышло из горы (из камня, из породы)», — утверждают эпические источники. Контаминация истории Нибелунгов и истории императора — спасителя нации — так сильна, что просто сплавляет их в единую плоть. Император — он и есть главное сокровище Германии. «Немецкий император по имени Фридрих, по праву древнего наследства наделенный могуществом и властью, дарованными сокровищем, объединит германцев и вернет их к золотому веку немецкой империи» — примерно в таком виде «старинное» пророчество доживет до нового витка национальной гордости тевтонцев в XIV–XV веках и станет основой так называемого пророчества Гамалиона. Какой император введет немцев в Золотой век? Воодушевленные ожившей легендой, немцы сначала полагали, что это будет Сигизмунд. Но он не оправдал надежд. Впрочем, он не был и Фридрихом. Разочаровал их и Фридрих III Габсбург. Тогда взоры немцев обратились вспять. Император Фридрих II, внук Барбароссы, слепил свою раздираемую противоречиями империю, но немцам опять же не угодил — потому что по крови больше был итальянцем, чем германцем. И тогда пророчество еще раз шагнуло назад. И остановилось на Фридрихе Барбароссе. «Он не умер. Он просто спит в горах Тюрингии. Он сидит меж шести рыцарей за каменным столом в ожидании того дня, когда надо будет объединить Германию, дабы дать ей первое место в мире» — немецкая легенда XVI века элегантно останавливает поисковые работы в толще времени и одновременно оставляет немцам недвусмысленную надежду. А мы в очередной раз становимся свидетелями, как правда искусства одерживает победу над правдой жизни и вносит существенные поправки в трактовку истории. История Германии, грезящей величественным объединением, чуть ли не чудесным образом воспринятым от императора-харизматика, — это на самом деле история все большего дробления. Спустя столетия после объединительного усилия Карла Великого, в XVIII веке (а это — эпоха романтизма, эпоха сколь неожиданного, столь и прекрасного подъема национальной гордости и достоинства немцев, эпоха, одухотворенная идеей собирательства под сенью Иггдрасиль — древа жизни национальной культуры), так вот, в это счастливое для национальной культуры время германская империя остается самым «лоскутным» европейским государством: на ее территории располагается около 360 независимых государств и княжеств. Еще два века спустя Германия отказалась и от «спасительной» монархической идеи во время революции 1918 года, а потом залила Европу кровью ради мании национального величия Нибелунгов. Результат все тот же: привычная уже раздробленность. Поэтому есть опасения, что император Барбаросса в глуши гор Гарца дошел до полного окаменения тролля. Груз ответственности за пророчество, тяжесть сокровища Нибелунгов слишком велики для этого исторического персонажа. Ничто их не роднит, кроме случайного совпадения во времени. Кроме исторической поступательной необходимости. Или приговора избранности? Но это, в общем-то, одно и то же…

По приговору времени и литературы именно Фридрих Барбаросса оказался под властью сокровища Нибелунгов, это оно тащило его и правило им, лишая собственной логики и воли. Вопреки ожиданиям этот император был далек от идеала спасителя нации, но образ императора, согнутого под бременем рокового сокровища, достоин отдельного романа — вполне в духе средневековой куртуазии: «рыцарь, которого влекло сокровище». Нет, роман этот даже перерастает свое время и приобретает оттенок неуловимости и утраты, присущий скорее эстетике романтизма — «рыцарь, который каждый раз упускал сокровище». Попробуем еще раз оживить императора.