О смысле жизни

Но не суждением, не доводами ума должна священнодействовать женщина в семейном кругу, это слабое орудие в руках ее против скептицизма и сомнений; не заимствованною восторженностью пиетизма должна она поддерживать и развивать религиозное чувство в мужчине и детях, — на большую часть мужчин, и именно наклонных к сомнению, эта восторженность производит совсем противное действие, а на детей она остается без глубокого впечатления, потому что они ее не понимают. Голосом сердца, взглядом простым, но поэтически-высоким и утешительным на учение Христа, не тщась дерзновенно проникнуть посредством этой восторженности в то, что навсегда должно для нас остаться сокровенным и недоступным в христианском учении, как появление Искупителя на свет, самое искупление и Воскресение, — должна действовать женщина.

Сила и Воля Божия олицетворилась в необъяснимом для нас появлении на свет Искупителя, в Его делах, в Его земной жизни, в которой Он жил и существовал подобно сынам человеческим, осуществлял идеал земной жизни верою и любовию к Отцу, беспредельною преданностию к Его воле и беспредельною любовию к человечеству, — в котором Он видел детище Общего Отца, — ознаменовав ее жертвою жизни, оконченной в страданиях за истину, наконец, Откровение истинной жизни, к которой должно стремиться человечество и мыслью, и делом, — вот мой идеал христианского учения. Стараться, по возможности и по крайнему разумению, подражать жизни земной Искупителя, вот идеал моего стремления в жизни.

А идеал призвания моей жены состоит в том, чтоб она меня укрепляла и одушевляла на этом поприще и в этом стремлении теплым чувством и благоговейною молитвою, произнесенною голосом сердца, поэтически и младенчески простого и горячо и нежно любящего.

Саша поймет, она уже поняла этот идеал, а любовь даст ей средства поддержать теплое религиозно-высокое чувство в муже в духе, сообразном с его убеждениями. Саша — мой идеал, моя душа, моя жизнь, которая меня снова привязала к жизни, сделала уже теперь и выше и чище. Ей мои объятия, ей мой поцелуй, ей клятвы в вечной и неизменной любви до гроба, с ней моя молитва, от нее мое вдохновение.

К попам, какого бы то ни было исповедания я, признаюсь откровенно, не имею большого доверия. Я знаю из опыта, как трудно найти совестливых и искусных врачей тела: а во сколько раз труднее найти искусных врачей души! Признаюсь, я еще имею более доверия к тем из них, которые просто верят, без восторженности и без различных богословских тонкостей.

Я сам после сомнений, тревоживших душу, после безутешного безверия, наконец, и дай Бог навсегда, составил себе идеальный взгляд на христианское учение, один, единственный, который меня предохраняет от сомнения и безверия; я боюсь теперь дотрагиваться до материально исторической стороны христианского учения, чтобы опять не впасть в сомнения. Проповедей боюсь, потому что они у меня расшевеливают эту безутешную сторону моего нравственного быта и поэтому-то, как я уже тебе писал, принимаю для себя только один род церковных поучений, именно тот, который ты найдешь в «Stunden der Andacht»[59], взятый из практической жизни и изложенный просто, с показанием, как должно поступать в этом или другом трудном случае. Но чтобы не заснуть, слушая такую проповедь в храме, нужно, чтобы она была произнесена устами человека, одаренного большим даром слова, опытного в жизни, красноречивого без восторженности и нравственно доброго.

Всю остальную часть богослужения полагаю в молитве умиленной и сердечной, возбужденной чрез вдохновение. Из этого ты видишь, что храм священнодействия я хочу найти в моем доме и не ходя в церковь: один час, проведенный в кругу семьи в умиленной молитве и поучительном чтении с женой и детьми для меня благодатнее, выше, назидательнее и утешительнее нескольких часов, проведенных вместе с толпою, к которой не имею сочувствия в церкви. И для этого мне нужна жена, или лучше идеал жены такой, как ты, моя Саша; в кругу твоем и наших детей я несравненно глубже буду проникнут благочестием, верою, упованием и любовью, нежели в храме, среди чужих моему сердцу. Будем священнодействовать в нашей семейной обители мира, любви и тишины.

2. Люби.

Люби так, как ты теперь любишь, чисто, нежно, горячо и глубоко. Ты, опять ты, моя Саша, и в этом отношении мой идеал женщины. Ты любишь теперь именно так, как я требую от женщины, чтобы она любила, чисто, глубоко, бескорыстно; ты любишь во мне меня; также, как я люблю в тебе тебя; это значит — мы любим друг в друге идеал наш; ты — идеал мужа, который ты себе составила; я — идеал жены.