О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы

Плывёт в тоске необъяснимой
Среди кирпичного надсада
Ночной кораблик негасимый
Из Александровского сада…

Мой кораблик был спущен на воду и поплыл, когда рухнул Советский Союз, исчезла цензура вместе с коммунистической идеологией, когда настали новые времена и зажглись огни свободы, чтобы потом померкнуть. А я тем временем достал свой Календарь мировой истории, написанный в стол, и пришпорил коня… (3 октября 2018 г.)

В заключение года приведу отрывок из «Евгения Онегина», нет, не Александра Сергеевича, а из пародийного романа Юрия Николаевича (1955 год):

…А всё везёт таким вот людям,
Которым вовсе наплевать
На слово глупое «страдать».
Им всё равно, кто их осудит.
Но я отвлёкся. Так сюжет
Продолжить дальше или нет?

1957 год – Первый самостоятельный рабочий год. Тихий бухгалтер

2 марта

День рождения, 25 лет, четверть века.

После перерыва в дневниковых записях возвращаюсь к ним – тетрадь № 29. Мой вес 61 кг, рост 175 см. Я – студент 4-го курса Плехановки. Люблю деньги и страдаю от их недостатка. Злосчастные деньги, о которых пел Мефистофель:

На земле весь род людской
Чтит один кумир священный.
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир – телец златой!..

Словом, люди «гибнут за металл», и я один и этих гибнущих со стипендией в 275 рублей. Но стараюсь не впадать в пессимизм и отчаянье и подбадриваю себя: «Твёрже шаг! Выше голову! Зорче глаз! Звонче голос!..»

Иногда получается, иногда нет – и даун. И какой подарок небес: по облигации выиграли (точнее: погасили) 100 рублей. Богат, как Крез!..

2 марта прошло по-семейному тихо, один лишь гость – Стриж с томиком О’Генри. Немного выпили, поиграли в карты, и «вся любовь»!..

10 марта

Завтра Г.В. уезжает в очередной санаторий «Брянский бор». И снова я в качестве одинокой няни при маленькой дочке – не привыкать, справляюсь. Хотя отчётливо слышатся строки Веры Инбер:

И колёса (вот работа)
Забормочут в такт:
«Что-то, что-то, что-то, что-то,
Что-то тут не так…»

16 марта

В связи с 50-летием институту дали орден Трудового Красного Знамени. Распределяли премии. Распределение сопровождалось жуткими воплями: почему ему, а не мне?!. Всё это подтолкнуло меня на поэму «Ещё раз вопль» с эпиграфом из Надсона:

Если душно тебе, если нет у тебя
В этом мире борьбы и наживы
Никого, кто бы мог отозваться, любя,
На сомненья твои и порывы;
Если в сердце твоём оскорблён идеал,
Идеал человека и света;
Если честно скорбишь ты и честно устал, –
Отдохни над страницей поэта…

Ну, а далее уже мои строки: «В этот день в институте царит кутерьма / В эти дни в институте галдёж и смятенье…» И, пожалуй, стоп, остановка, глупо соревноваться с постоянно рыдающим поэтом Семёном Надсоном. Нет, пожалуй, надо привести ещё несколько строк:

Я стоял от рвачей далеко в стороне,
В стороне ото всех демагогов.
И проснулась внезапная ярость во мне
Против тех, кто не верит
ни в Маркса, ни в Бога!..

21 марта

Давно у меня не было такого адского настроения. Опять всё плохо, неопределённо, хоть вешайся на первом фонарном столбе. Куда девался оптимизм, надежда на что-то лучшее, – ничего этого нет. Есть горькое раздумье, щемящая боль и сознание, что ничего лучшего не будет. Скоро госэкзамены, диплом и работа. Ещё проблема остаться в Москве, а не отправиться куда-то на периферию. Но если даже в Москве, то это: бухгалтер с окладом в 700 рублей. Ходить в выношенном пальто и вечно занимать деньги в долг – перспектива не из лучезарных.

Мы часто говорим «судьба». А вот Демокрит ещё в древности говорил: «Никакой судьбы нет. Люди сами выдумали судьбу, чтобы оправдать свою беспомощность и нерешительность. Всё имеет свою причину».

31 марта

Опять вожусь с дочкой в одиночку. Одеваю её, кормлю, гуляю с ней, забавляю и т. д. Словом, исполняю все родительские функции. И даже сочинил колыбельную: «Спи, моя хорошая, / Оба мы заброшены. / Оба мы покинуты, / Оставлены с тобой…» Диалог с ребёнком:

– Папа, мама уехала?

– Уехала.

– Папа, мы с тобой два?..

В три года всякие исковерканные словечки: «пупил» вместо «купил», «либка» вместо «рыбка» и т. д.

18 апреля

Подхватил какую-то ангину и еле пришёл в себя, температура была за 39… А болеть нельзя и некогда.