О стыде. Умереть, но не сказать

Посттравматическое созревание часто наблюдается у людей, относящихся к одной среде. Когда в семье происходит кризис, дети быстро становятся независимыми, помогают своим родителям, иногда даже начинают заботиться о них. После разразившейся катастрофы некоторые дети в течение нескольких дней учились готовить, хозяйничать и заполнять бумаги — то есть делать то, что невероятно раздражало их до момента катастрофы. Взрослым также знаком этот эффект созревания. «С тех пор как меня изнасиловали, я стала более бдительной, обращаю внимание на детей, стараюсь лучше защитить себя», — зачастую можно услышать от них. Однако следует подчеркнуть, что подобная эволюция совершается в сознании только тех переживших травму, кто был поддержан окружением. Если окружение продолжает относиться к жертве насилия уважительно, то она (вначале будучи обезличена актом насилия) «берет себя в руки», как обычно говорят.

Стратегия обретения устойчивости косвенно помогает преодолеть последствия травмы, заставляя интересоваться произведениями искусства, проявлять социальную или вербальную активность, «позволяя жертве изменить свой статус, — из жертвы насилия превратиться в притягивающий воображение объект». Жестокость в этом случае перетекает в категорию воображаемого, заставляя верить, что процесс трансформации реальности состоялся. Ребенок участвует в процессе собственной реконструкции, порой не помня о том, что ему пришлось выстрадать[118].

Когда факторы обретения устойчивости оказываются многочисленными и взаимосвязанными, число детей, находящихся в бедственном положении, в течение года с момента совершения насилия уменьшается почти вдвое[119]. Подобное облегчение не означает, что они забыли все случившееся с ними, — просто травма требует от них начать активный поиск эмоциональной поддержки извне, а также художественных произведений, представляющих собой метафорический рассказ о тех или иных травмах[120].

Принадлежность пережившего травму к семье или большому коллективу объясняет, каким образом удар, обрушиваясь на одно из звеньев цепи, одновременно атакует и остальные, разрушая единство целого[121]. Реакции окружения столь тесно взаимосвязаны, что достаточно одному члену семьи впасть в депрессию, и риск того, что от этого испытают шок остальные, увеличивается втрое. «Я сопровождал ее в комиссариат, постоянно находился рядом, — рассказывает супруг, — а сегодня чувствую, как мне плохо». Если насилуют жену, 59 % всех мужей погружаются в депрессию; если нечто подобное случается с ребенком, депрессия поражает почти 67 % родителей[122].

Наиболее очевидный фактор устойчивости, как было выявлено в результате регулярных и длительных исследований, — создание устойчивой «системы связей». Те пережившие травму, которым удалось впоследствии создать прочную пару, достигали лучших результатов с точки зрения эффекта эмоциональной защиты[123]. Защитный эффект в одинаковой степени распространяется на обоих уязвленных партнеров. Несколько месяцев адаптации — и каждый из них способен помочь другому восстановиться: «Мне становится спокойнее, когда мой муж находится здесь…», «Моя жена — мой эмоциональный хребет, я выстраиваю свою жизнь ради нее, вокруг нее. Рядом с ней я наконец-то начал жить». Взаимозащитный эффект выражается в увеличении у обоих супругов продолжительности жизни, меньшем количестве физических заболеваний и депрессий (если, конечно, речь идет о стабильных браках). Грамотно выстроенные беседы с психологом и психологические тесты отчасти свидетельствуют, что супруги ведут более правильный образ жизни и быстрее справляются с депрессией.

Мы можем пояснить это утверждение, сказав, что стабильность брака создает ощущение благополучия семьи, уверенность в партнере придает уверенность в самом себе: «Я могу рассчитывать на нее», «Он всегда был рядом, когда я нуждалась в нем». Подобное согласие снимает тоску, тревогу и позволяет лучше сосредоточить усилие на социальной стороне жизни. Переживший травму обретает в своей «второй половинке» необходимую привязанность, которая помогла ему однажды в детстве и придала сил жить дальше. Когда этой базовой уверенности не хватает, лишенному ее в браке дается второй шанс, благодаря которому он приобретает силу и спокойствие, которых ему не хватало прежде[124].

При этом «устойчивый» брак вовсе не синонимичен «качеству связи». Переживший травму, чувствующий, что рядом с надежным партнером находиться правильно, старается это делать, даже если связь оказывается сложной и требует некоторых жертв: «Допустим, он желает заставить меня отказаться от некоторых моих общественных авантюр. Мне хотелось быть журналистом, однако эта профессия вынуждает много путешествовать, что означает подвергнуть риску разрушения семью, в которой я так нуждаюсь. Значит, я откажусь от всех приключений и соглашусь окунуться в рутину рядом с ним. Это отречение стоило мне дорого, однако без мужа вся моя жизнь рухнет».