О, суббота !

- А!.. Жалко. А верблюды?

- У нас? Нет. У других сколько хочешь!

- Ай-я-яй! Верблюды! Лошади! Юрты! Но что такое ваши женщины! Красота! Я не говорю-молодые, это не надо обсуждать, молодые везде замечательны, правильно? Но старые! Старые женщины у вас прекрасны!-говорил Саул Исаакович размеренным тоном человека, имеющего вкус к неторопливой восточной беседе.

А гусеница тем временем доползла уже до верхнего ряда каменной кладки крепости.

Саул Исаакович не упускал ее из виду. Он вдруг загорелся желанием немедленно отправиться в Казахстан, изумительный край юрт, допускал он, нет, но люди те же. Приятные люди, особой красоты лица, особой легкости фигуры.

Он ясно вспомнил четырёх старух в черных платьях и черных мягоньких сапожках. Они сидели на солнышке возле тёплой стены большой белой юрты. Белоснежные марлевые платки обвязывали их лбы, а длинный угол платка красиво свисал от виска вдоль щеки.

Все четыре были сухощавы и на корточках под стеной сидели бесподобно гибко, как девочки-подростки. Они смотрели мимо кучки эвакуированных и разговаривали между собой.

Эвакуированные ждали кого-то, и ожидание затянулось. Старухи не понимали языка и не предлагали ничего купить, и так бы и осталось, если бы не мальчик, если бы годовалый мальчик не слез с чемодана и не приковылял на кривых ножках к их стройным коленям. Тогда было принесено молоко в мисках, лепёшки, масло и кумыс, а денег старухи брать не захотели.

Это были очень старые старухи, постаревшие ещё при баях.

Саул Исаакович предпочел не говорить Симбеку, что в Казахстан он был эвакуирован как инвалид, после тяжелой нервной болезни. Его ровесники уходили в ополчение, а он был эвакуирован, как ребенок или женщина.

"Нет, не все надо знать таким молодым о старших, совсем не все",-подумал он.

- А степь, отец! Разве ты не видел степь?-горячо спросил мальчик.

- Что значит не видел степь? Как можно в Казахстане не видеть степь?

- Нет, отец,-закачал головой Симбек.-Степь ты не видел. Ты бы не так сказал, если бы видел. Не все русские могут видеть степь.- А сам зырк и зырк на море, можно было подумать, что он стеснялся при постороннем смотреть на море прямо.

"А что я знаю про казахов?-подумал Саул Исаакович, не переставая улыбаться мальчику. Впервые в жизни в нем не угадали еврея, обычно угадывали с первого взгляда.-В самом деле! Отличу я казаха от киргиза? Сомнительно. А от монгола? Навряд ли".

- Киргиз на казаха похож?

- Киргиз?

- Ну, ты своего сразу узнаешь? Не перепутаешь с киргизом или там, к примеру, с монголом?

- Я?-Симбек захохотал. Он залился, защелкал, запрокинул на спину круглую голову.-Как я спутаю? Киргиз какой? А монгол какой? А казах какой!..- И опять забулькал, защебетал и забыл даже на минуту о море.

Что-то еще помнил Саул Исаакович, не одну ведь юрту или кумыс, что-то еще о казахах, что-то такое, что полезно было бы знать скула-стенькому, что-то касающееся войны и военной славы казахов, но что именно, вспомнить сейчас не мог и злился на себя, убежденный, что вспомнит моментально, как только они с мальчиком разойдутся. А надо бы показать этому суслику, этому верблюжонку, что старый человек, живущий за черт знает сколько километров от Казахстана, знает о казахском народе нечто такое, о чем этот степной птенчик и понятия не имеет.

- У меня есть домино, можно бы сыграть,- сказал Саул Исаакович.- Но ты простудишься. Видишь, что за туча! Уверяю тебя, сейчас будет кошмарный дождь и у тебя окончательно промокнут ноги. А мокрые ноги не просто вредно, а для твоего состояния, я полагаю, страшно вредно. Мне кажется, нам пора идти, и притом очень быстро. Какое твое мнение?

И Саул Исаакович сделал шаг и поднялся на высокий порог арочного проема и спрыгнул по другую сторону крепости на аллею, мокрую и оранжевую от рассыпанной повсюду крошки камня-ракушечника.

- Ну? - сказал он, чтобы придать больше весомости своему расплывчатому предложению, и скосил глаза- пойдет ли, ведь знал, что эти молодые упрямы и независимы.

Симбек так немедленно и беспрекословно послушался, так трогательно поплелся за ним, подгребая тапочками, что Саул Исаакович захлебнулся нежностью.

Он шел, глядя вперед и стыдясь, что в своем городе, на своей земле не может должным образом распорядиться погодой.

- Что там? - зашептал над ухом Симбек. Пришлось остановиться.

- В чем дело?

- Смотри, отец, что там?

- Ничего не вижу, идем, идем.

- Нет, ты смотри направо, видишь?

На внешнем рейде, недалеко от маяка, но "все-таки на просторе, подальше от судов, тоненькой камышиночкой качался перископ.

- Что особенного? - голосом недовольной няньки заворчал Саул Исаакович.-Подводная лодка, ничего особенного, идем...

Но лодка всплывала, и мальчик просто остолбенел, настаивать на уходе было непедагогично. Стоило даже пожалеть, что они ушли от крепости - с того места рейд не заслоняли, как здесь, портовые постройки, там не приходилось бы тянуть шеи и влезать на парапет.