О, суббота !

"А ну, подвиньтесь, я еду с вами!" Но нет, машина тронулась, никто не появился, Марию Исааковну откинуло на заднем сиденье, она покорилась мягкой силе, приятно придавившей ее к ковровой подушке, сразу успокоилась, улыбнулась, скосив глаза на Гришу.

- Моя судьба провожать тебя, Гришенька!

- И встречать, Манечка, и встречать.

Закопченное большое солнце опускалось за домами, они небыстро ехали по плотной тени Пушкинской улицы под низкими ветками платанов. И все - молчаливый шофер, машина с ковром, вечернее время и даже столетние платаны,-все соответствовало бы торжественно-печальному обряду прощания, все было бы сообразно их возрасту, огромности пережитой разлуки, чуду встречи, новой разлуке, которая может не иметь конца на этом свете, если бы бурный пестрый свет закатного солнца не врывался в машину на перекрестках сбоку, не слепил, смешил и смешивал и разрушал почтенно стройное состояние души, не давал сосредоточиться хоть на какой-нибудь серьезной мысли, не давал сказать Грише то особенное, что он запомнил бы надолго и навсегда.

Машина свернула, и - какие там разговоры! - они поехали против солнца, им с Гришей оставалось только щуриться. Шофер опустил перед собой козырек, а Мария Исааковна радовалась тому, что чувствовала рядом Гришин локоть и Гришине плечо. Еще придет минута, верила она, когда можно будет спокойно заглянуть в Гришины рыжие глаза и родится необходимое слово.

Машина проехала Комсомольскую улицу и еще несколько улиц, заставу и встала перед переездом через железную дорогу, шлагбаум опустили у них перед носом. Они оказались первыми в очереди машин, за ними стал, вернее, над ними навис тяжелый самосвал, за самосвалом автобус. В конце очереди пристроилось совсем уже низкое солнце.

- Ты знаешь, Гришенька,- стесняясь шофера, произнесла Мария Исааковна.- Я ведь ни разу в жизни не садилась в самолет, не приходилось. Как там внутри?

- О Манечка! Точно как здесь-тоже некуда протянуть ноги!..

- И все?

"Какое счастье,- подумала она,- улыбнуться улыбающемуся Грише!"

- Ты знаешь, да, все! Мотор, я бы сказал, гудит больше... И только, уверяю тебя!..

Все-таки ее старания вознаграждены, думала она, унижение перед братом и Ревеккой стоили того, чтобы сидеть с Гришей в этой машине и болтать о пустяках наедине.

- Нет, не скажите,- не оборачиваясь, вдруг вмешался немой, казалось бы, шофер.- Не говорите, далеко не все.- Он на мгновение повернул к ним тяжеловесный, картинно-суровый армянский профиль.

- О! А что же? - Гриша так мило обрадовался возможности поболтать с шофером, так просто придвинулся к его загорелому затылку, что Мария Исааковна даже умилилась - научился все-таки у нас, то-то, не так, как было в ресторане.

- Первое,- сказал красавец,- в самолете привязывают к сиденью, а я не привязываю пока. Правильно?

- Да, да! Это так, Манечка, в самолете надо пристегнуть ремень, иначе нельзя! А второе?-похлопал Гриша по могучему плечу шофера.

- Второе - существенное отличие,- неторопливо, даже величественно откликнулся тот.

- Ну, ну! - подбодрил Гриша.

- Я не угощаю в, дороге! Так? Гриша похохотал вместе с ним.

- Нехорошо, неправильно, надо иметь полный сервис!

- Что-то я хотела у тебя спросить...- попыталась обратить на себя Гришино внимание Мария Исааковна.

- Что, Манечка?

- Забыла...

- Ну, ну! Что же? - говорил Гриша, а сам похлопывал плечо шофера, и было непонятно, от кого он хочет ответа.

"Зачем нужно Грише поддерживать никчемный разговор с шофером?..-тоскуя, думала Мария Исааковна, а Гриша не замечал ее тоски, ее ревности, как не замечал вчера на вечеринке... Ему было весело с Асиным Сережей, с Адой он говорил без конца, даже с Шуриком. Теперь ему было весело гоготать с шофером.Так много недосказано, так мало времени осталось..."

- Ты приедешь еще, Гришенька? - спросила она, стесняясь шофера.

- Да, да! - Гриша подпрыгнул на сиденье, повернулся к ней, лицо его выразило энергию.- Обязательно! В будущем году я опять приеду! И я не буду такой глупец! Я приеду на десять дней, на две недели! Приеду с моей женой! Ты ее посмотришь. О, она тебе понравится! Она для меня очень предана, большой друг! Я хочу, чтобы все наши были с ней знакомы.

"С какой стати!.." - мысленно взбунтовалась Мария Исааковна.

- Ты устал, наверно?

- Да, я не спал сегодня. Я нервничал за Моню, ему тяжело очень!

- Одному ему будет легче, он с нею не один год промучался'-.

- О Маруся, как ты говоришь!.. Она его лилия! Она его свет и воздух! - В Гришином голосе скрипнула укоризна, но Марии Исааковне было все равно-пусть будет недоволен, лишь бы говорил с нею, а не с кем попало.

- А, вспомнила! Я хотела спросить, как ты переносишь самолет. Тебя не укачивает? У тебя голова не кружится?

- Нет, нет! Замечательно! Говорят, скоро будет прямой рейс из Нью-Йорка в Москву. Утром там, вечером здесь.

- Через Атлантику,- уточнил шофер.

- Да, да, через океан!

- Но ведь это же опасно-через океан, Гришенька!

- Почему? Наоборот, напротив!

- Навернуться в океан - еще остается кой-какой шанс, а на землю - пиши завещание,- пошутил шофер.