О тех, кто в цирке не смеётся

Солдат отдал честь, сказал: «Есть трое суток ареста!» и пошагал в караулку.

А в это время комбату навстречу попался следующий солдат, внешне ничем не отличающейся от предыдущего.

Он тоже получил «своих» трое суток ареста. Но дальше, не давая командиру успокоиться, вновь попался такой же «оборванец». И этот был отправлен к первым двоим.

Сколько солдат в честь праздничного дня залетело бы на губу, тяжело даже предположить, но в это время подошло время праздничного построения.

Надо уточнить, что жена с дочками во время всех этих разборок с солдатами находились далеко от своего главы семейства. Жена, как умная жена офицера, прекрасно понимала, что по плацу гулять категорически запрещается, а уж женщине и детям тем более. Плац в воинской части – место святое! Поэтому, она с дочками, остановилась сразу же, как её муж наступил своим сапогом на бетонную площадку и там же остались дожидаться окончания развода.

Солдаты бегом вывалили из казарм, быстро построились около входа и строем прошли на свои места на плацу.

Стоять им было не просто на таком морозе с примороженными к железным гвоздям ступнями, но они терпели и не показывали виду.

Комбат в двух словах поздравил личный состав части с днём Конституции, но, поскольку он был уже довольно заведённым, то тут же начал резко повышать голос, при этом ещё больше раззадоривая себя. На месте стоять он совершенно был не в состоянии, и поэтому быстро ходил вдоль строя, всё время, оглядываясь через плечо, где стояла его семья.

В своей речи он перешел к тому, за что он наказал солдат:

– В казарме процветает воровство, солдаты продают и пропивают своё имущество, а командиры смотрят на это сквозь пальцы…

Соломатин стоял в этом же строю и думал:

– Насколько извращённо всё понимает командир. Он даже не предполагает, что всё это имущество отобрано у молодых солдат их старослужащими сослуживцами, и, что эти молодые слова боятся сказать, поскольку разборки в роте происходят моментально и очень даже суровые. А ещё, в отличии от комбата, он думал, что в этих отношениях среди солдат главные виновные – их командиры, офицеры от взводного и до штабных.

И в этот момент его «в чувство» привел истошный крик майора.

Оказалось, что его раздражало не только «воровство» солдат, а и то, что на плацу присутствуют посторонние люди.

Обернувшись к своей жене и дочкам, он заорал:

– Кто пустил эти б…дей на плац! Терпеть не могу, когда какие-то бабы мельтешат у меня за спиной! Пошли на … из части! Вон с территории! – я сказал.

Жена молча повернулась к мужу спиной, взяла дочек за руки и вышла с ними за КПП. Там стоял командирский УАЗик, на котором, меньше часа назад, «любящий» отец семейства привёз всю свою семью. Водитель сидел за рулём в ожидании комбата. Но, когда семья уселась в машину, та тронулась и уехала.

Младший сержант Морозов, возивший комбата, по всей видимости, всё слышал, поэтому увёз оскорбленную женщину домой без команды майора.

В дальнейшем семья комбата больше ни разу не появлялась в части.

За самовольный отъезд водитель на гауптвахту не попал, но комбат водителя себе сменил. А Морозов стал работать на вахтовом «Урале» и возил солдат первой роты на ЖБК и обратно.

Отлично помня этот случай, Соломатин даже не знал, как, получив сообщение о приезде семьи, подойти к комбату с просьбой встретить жену и дочку.

Соломатин и Капустин почти одновременно получили известия о приезде жен к своим мужьям. Вся разница заключалась в том, что Соломатин был уже не первый год семейным человеком, и, кроме жены, у него была уже маленькая дочка, трех лет от роду.

А Капустин женился поздно. Получилось так, что он только отгулял «медовый месяц», и военкомат тут же подсуетился призвать его на службу. Скорее всего, Сергей тоже сам о себе напомнил, когда пошел внести в свою личную учётную карточку изменение семейного положения – он женился.

Не затягивая по времени, в том же общежитии, в котором они проживали вместе в одной комнате, парни подобрали для проживания семейной жизнью подходящие пустующие комнаты.

Там до них уже проживали семейные офицеры и в комнатах сделали прихожую – тамбур, отделили небольшие уголки под кухоньки, а вся остальная комната была жилой. Достаточно прилично даже для троих.

Итак, куда привезти семью было. Но вот как привезти, если с утра и допоздна офицеры торчали в части под неусыпным контролем комбата. Система же общественного транспорта была такая, что из поселка, где находилась часть, автобусы ходили очень нерегулярно. А, чтобы попасть в аэропорт, нужно вначале въехать в центр города, там пересесть, и ехать в обратном направлении не менее половину дороги, затем автобус сворачивает к аэропорту. С аэропорта такой же путь через центр города на плохо отрегулированном маршруте. В тридцатиградусный мороз с маленьким ребенком это путешествие выглядело ужасно!