О тех, кто в цирке не смеётся

Увидев, что Андрей пришел в себя, комбат скомандовал:

– Садись в «мой» УАЗик, я еду в часть.

В машине он спросил у Соломатина:

– А ты здесь как оказался?

– Я в наряде, ответственный по части. Дежурный – старший лейтенант Шалимов. Он остался на посту, а я по звонку прибыл сюда.

В батальоне никто не спал, прибыли все офицеры и прапорщики, даже солдаты, почуяв тревогу, беспокойство, бродившее по части, проснулись и, тихо перешёптываясь, лежали в постелях.

В восемь часов утра, построив весь состав батальона на плацу, комбат держал речь. В этот раз он не орал, а тихо, но жёстко и вполне аргументированно рассказывал своим солдатам, что происходит, если не подчиняться воинской дисциплине. Для достижения полного эффекта своего выступления он решил продемонстрировать остаток от человеческого тела, который ещё совсем недавно принадлежал нашему солдату Салихову. Но этого никто не знал, кроме доктора Алямовского. Доктор был наготове и ожидал команду.

И команда поступила. Завершая свою речь, комбат сказал:

– Доктор, неси!

Из-за спин строя появился доктор, неся нечто на подносе, накрытое простыней.

У Андрея сработало «пятое» чувство и он, ещё даже не видя доктора с подносом, уже понял, чем сейчас «обнесут» весь строй, и он вновь «уплыл» в никуда.

Эффектный финал выступления комбата был смазан вчистую, поскольку пришлось вновь приводить в чувства Соломатина.

Уже позже Андрею рассказали, что солдаты прямо из строя начали разбегаться, кто куда и остановить их не мог даже властный окрик комбата.

А доктор Алямовский, осмотрев Андрея, посоветовал ему пойти домой, выпить водки и выспаться, сказав, что всё пройдет, поскольку это всего-навсего нервное переутомление. И, наверное, чтобы совсем его успокоить, он радостно сообщил:

– Ты не волнуйся! Больше ты её не увидишь. Я её похоронил за медсанбатом.

От такой «радостной» вести плохо стало не только Андрею, но и всем, кто это услышал.

40. И СНОВА В НАРЯДЕ

Наступившие дни, в связи со случившимися событиями в батальоне, были тяжёлыми. Все были мрачными, неразговорчивыми. Если в иные дни в отсутствии командира батальона офицеры и прапорщики штаба иногда позволяли себе выйти на крыльцо покурить и переброситься свежими анекдотами, пошутить друг над другом, то сейчас этого не позволяли себе даже самые легкомысленные. Нервное напряжение у всех было доведено до грани срыва, куда уж здесь шутить. Можно и в «пятак» заработать ненароком.

При этом самым виноватым все так и считали партийного секретаря.

– Кто-то верит в Бога, кто-то в партию, но народные приметы соблюдают и те, и другие. А он ими пренебрёг! Теперь все вместе за это рассчитываемся! – так говорили и за глаза, и в лицо ему.

На третий день старшего сержанта Платонова отправили в цинковой упаковке на родину. Сопровождающим поехал его командир взвода.

Об этом было известно заранее, поэтому, когда вечером Соломатин вместе со своим другом и соседом Капустиным заступали в наряд по части, Капустин дежурным, а Соломатин ответственным, это им было уже известно. Но они ещё не знали, что второй пострадавший, тракторист Салихов в этот день после обеда тоже скончался.

А в батальоне все были в курсе и уже начали подготовку.

Купили, оформили гроб для солдата, привезли и спрятали его в незапущенной в эксплуатацию операционной медсанчасти. Тот же партийный секретарь съездил и закупил готовые венки с траурными лентами и спрятал у себя в кабинете.

Происходили все эти действия, когда оба дежурных имели время для отдыха перед нарядом и находились дома.

Наступил вечер.

Наряд дежурный принял, всех развёл по их рабочим местам, а отработавшие днём офицеры и прапорщики отбыли на вечерний отдых.

Соломатин прошёлся по территории и вернулся в некотором недоумении:

– Какое-то странное состояние в части. Никто не бродит, все сидят в казармах. Лично мне это очень подозрительно! Напрягает!

– Хорошо! – сказал Капустин, теперь я пойду в обход по части, а ты побудь здесь с моим помощником.

Капустин ходил значительно дольше. Он, как дежурный по части офицер, обязан проверить работу всех нарядов, поэтому он обошел все казармы, проверил КПП, столовую, дошёл до парка.

Все на месте, все работают, но вернулся он с таким же ощущением, что и Соломатин: состояние какое-то необычное. Как бы чего не случилось!

В непривычной тишине и спокойствии время наряда двигалось необычайно медленно.

Вот уехала на работу ночная смена первой роты, сейчас пойдет для солдат отбой, доклады от нарядов, дальше – прибытие смены с завода, это уже после двенадцати ночи будет. И до утра никаких телодвижений по территории.

Прошел отбой, и доклады дежурных по ротам оказались на удивление гладкими.

– Угу! – подумали дежурный и ответственный. Такие доклады всегда требуют перепроверки!

На улице настала ночь.

Темень беспросветная, поскольку висят очень низкие, плотные тучи и тишина в части, как на кладбище!

– Сергей! Мне всё это затишье кажется очень подозрительным. Я пойду по территории, зайду в некоторые казармы и проверю достоверность докладов дежурных. Вернусь, потом ты пройдешь, куда считаешь нужным.