О тех, кто в цирке не смеётся

можно было вообразить и придумать на два года испытаний, всё произошло, плохое случилось или наоборот, хорошее не случилось.

Два друга, пришедшие почти одновременно на службу в эту Богом забытую часть, ощущали себя без пяти минут гражданскими людьми. По большому счёту они уже даже переслуживали лишнее время.

Приказ министра обороны, по какому их призывали, вышел в июне, согласно его содержанию, они подлежали призыву в июле, а июль уже закончился и другой приказ о демобилизации мог прийти в часть в любой день.

Как – то приходит в дежурку телефонограмма, согласно которой старшие лейтенанты Соломатин и Капустин вызываются в политотдел штаба.

На сердце у парней ёкнуло!

– Неужели приказ пришел?

Они собрались и поехали вдвоем. Вызывали ведь обоих.

По прибытии в штаб, их ждало разочарование. Приказ ещё не пришел, а вызывал их к себе старший агитатор политотдела, майор Карамзин.

Пригласил парней по одному, а выпуская из кабинета, внимательно следил, чтобы не успели переброситься словом между собой.

Вся секретность беседы заключалась в обработке парней на предмет подписания контракта на постоянную службу в армии.

С Капустиным у него разговор совсем не получился.

Какие Карамзин обычно выдвигал аргументы при составлении беседы с обычными «срочниками»: большая заработная плата! Это ведь сейчас, когда ты старший лейтенант и у тебя соответствующая должность в самом начале получаешь за звание сто двадцать рублей и за должность сто двадцать, а следующий шаг: капитан и командир роты. За капитана уже сто тридцать рублей и за роту сто пятьдесят, итого стразу двести восемьдесят против нынешних двухсот сорока. А еще накапливается северный стаж. Он растет до пятидесяти процентов! Представляешь, какие деньжищи! Ты такие на гражданке никогда не увидишь!

Капустин от удивления рот раскрыл.

– То есть я таких денег никогда не заработаю на гражданке? Так я вас понял?

– Конечно!

– Да вы знаете, что я таким нищим себя не чувствовал со студенческих времен! Я на гражданке шёл за сигаретами и, если у меня в кармане было меньше пятидесяти рублей, я из дома даже не выходил! А тут получил деньги, отдал жене и, даже с учетом вашего пайка, и того, что Татьяна у меня тоже работает, у меня к концу месяца на сигареты денег нет!

– Да такого быть не может, чтобы ты на гражданке получал больше военных.

– Я с генералом не тягаюсь, просто не в курсе, сколько они получают, хотя не исключаю, что больше генерала получал.

– Не выдумывай! Ну, скажи, сколько ты получал на своей работе.

– Не меньше девяти сотен в месяц, а в удачные месяцы, до тысячи двухсот!

– Не может быть! Ты что банки грабил?

– Нет! Я в шахте работал. Не веришь мне, посмотри партийный билет. Там проставлены членские взносы.

Такого удивления Сергей даже не ожидал.

– Ну что, разговор окончен, я свободен?

– Да, можете идти!

В беседе с Соломатиным агитатор выложил все свои козыри:

– большая зарплата и при этом непрерывно растет,

– бесплатное обмундирование,

– продовольственный паёк,

– возможность службы за границей,

– большая пенсия.

Соломатин его внимательно, не перебивая выслушал, чтобы зря не обидеть человека, а потом надо было ему отвечать аргументированно, и Андрей ответил:

– Товарищ майор, вот вы сейчас в звании майора, скоро вам получать очередное звание?

– Через два года ожидаю.

А вам, сколько лет сейчас?

– Тридцать два. А какое это имеет значение?

– Вот смотрите. Вам сейчас тридцать два, и вы майор, а через два года вам будет тридцать четыре, и вы подполковник. Мне сейчас почти тридцать, и я старший лейтенант, через два года мне будет тридцать два, а я только стану капитаном. На майора могу рассчитывать лишь к тридцати шести, тридцати семи, причем, если повезёт. А дальше? Примут ли меня в этом возрасте учиться в академию, чтобы двигаться дальше, вероятность невелика. И что, мне до старости лет ходить майором под вашим командованием? Завидовать тому, как молодые ребята меня обходят по службе? Нет уж, увольте от такой судьбы.

А на гражданке я могу расти по карьерной лестнице всю жизнь и достигнуть любых высот на любом поприще: хоть на производстве, хоть в общественной жизни. Так что, товарищ майор, спасибо за проявленный интерес к моей персоне! Ваше предложение, возможно, кому – то и лестно, но не мне, сугубо гражданскому человеку!

Разрешите идти?

– Ну что же, мне жаль, даже очень жаль, что вы и товарищ Капустин, отказываетесь от нашего предложения. Желаю вам обоим в дальнейшей жизни никогда не сожалеть об этом.

– Спасибо, товарищ майор, всего вам доброго!

Беседа закончилась, и Андрей вышел из здания штаба, где, недалеко от входа в курилку его дожидался Сергей.

– Домой, Серёга?

– Домой! Только у меня имеется предложение. Давай зайдём, здесь совсем недалеко, прежде чем ехать домой.

– Давай зайдём. Тем более, что в часть сегодня я уже не собираюсь. Мы же уехали по вызову в штаб, а сколько нас здесь промурыжили известно только Богу, нам, да майору.

Друзья в хорошем расположении духа шли по улице Ленинградской, примыкающей к зданию штаба.

– Вот странная улица, не обращал внимания, Серёга?

– А чем она странная?