О тревогах не предупреждают

Первым почему-то вспомнилось улыбающееся лицо прапорщика Максимова, только что провожавшего его. И сразу же память спроецировала другое лицо — растерянное и жалкое. Такой вид четыре года назад был у рядового Максимова, не сумевшего своевременно запустить бензоагрегаты, обеспечить станцию электропитанием. Как тогда Трифонов, начинающий командир взвода, был несправедлив, требуя у Николаева убрать с «точки» шофера-электрика рядового Максимова. За медлительность и нерасторопность, за угрюмость и нелюдимость. Солдат старался быть всегда один. И взгляд у него тяжелый был, исподлобья. Бывало, слова из Максимова не вытянешь. Спасибо Николаеву. С его помощью молодому офицеру удалось проникнуть в душу солдата, открыть в его характере такие качества, о которых никто даже и не подозревал. Теперь прапорщик Никита Федорович Максимов старшина роты. О нем локаторщики говорят, что он прикипел к «точке».

Может, и так. Только сам Николай думает иначе. Он даже уверен, что Никита Федорович Максимов, который в раннем детстве потерял родителей и воспитывался у тетки, прикипел сердцем скорее не к «точке», а к Юлию Семеновичу Николаеву — человеку чуткому и отзывчивому. В его лице он обрел то, что потерял в детстве: близкого человека, искреннего друга. И к Максимову вернулась улыбка. Да, да — улыбка! От улыбки его лицо прямо-таки преображалось, становилось открытым, добрым, источало радость, нерастраченную еще нежность…

Листая тетрадь Николаева, Трифонов попытался думать о том, с чего и как сам начнет командовать ротой. Но мыслью возвращался и возвращался к прошлому, к первым дням службы, когда только приехал в этот горный гарнизон, или, как кто-то выразился, в «хозяйство» капитана Николаева. Перед его взором вставали сильные и прекрасные люди, стойко преодолевавшие опасности, часто подстерегавшие их в этом суровом краю. Сама природа здесь обязывала человека быть сильным, предоставляла каждому возможность испытать себя. Потому-то некоторые труднодоступные места этой округи называются именами людей: вершина Максимова, тропа Усманова… Да и он, Трифонов, не обойден: «Ущелье Трифонова». А за этими названиями — драматические события.

Да, бывало всякое. Горы не любят слабых, не умеют шутить. Как-то молодой солдат Заур Хурцишвили, недавно прибывший на «точку», решил взобраться на «вершину Максимова» один. Дескать, прапорщик Максимов ежедневно взбирается на нее, почему и мне, бывшему горному жителю, не попробовать. К тому же и цель благородная была. Нарвать эдельвейсов и вручить их своему товарищу Демиру Бабичу, которому исполнялось 20 лет. Только не рассчитал солдат своих сил, сорвался, сломал ногу, потерял много крови. Фельдшер, осматривавший его, покачал головой. «Вертолет прилетит через два — три часа, а кровь нужна сейчас», — сказал он Николаеву.

Первым к командиру роты подошел он, Трифонов, и предложил: «У меня первая группа — годная для всех». Потом пришел рядовой Иван Зуев и твердо заявил: «Разрешите, я дам свою кровь Хурцишвили. У меня та же группа, что и у него». А через несколько минут перед дверью канцелярии собрались все свободные от несения боевого дежурства воины. И каждый из локаторщиков изъявил желание отдать свою кровь во имя спасения жизни товарища. Смотрел тогда Трифонов на лица своих подчиненных и думал: «Какие же вы замечательные люди, настоящие боевые товарищи. С вами любые испытания по плечу!»

Вспомнив о Хурцишвили, Трифонов спросил у водителя Паукште:

— Как там у Заура? Скоро выпишут? Ведь вы вчера его навещали…

— Со дня на день. Мы вам напишем, когда он вернется. Ведь все мы теперь — кровные братья, — улыбнулся солдат.

Трифонов подумал: «Если бы ты знал, дорогой, как мне трудно уезжать от вас!» И чтобы скрыть нахлынувшее волнение, поспешил продолжить разговор:

— Пожалуй, я к Зауру загляну в госпиталь, может, его еще не выпишут. — И замолчал, глядя на отвесный склон, поросший колючим кустарником.

— Тропа Усманова, — перехватив взгляд офицера, сказал Паукште. — Сколько по ней приходилось спускаться сверху вниз, потом карабкаться обратно на «точку». А теперь баста. Капитан Николаев запретил.

«И верно сделал, — подумал Трифонов. — После того случая и я бы закрыл эту тропу…»

— Вот тот корень, что торчит у валуна, видите? — Паукште нажал на тормоза и, подождав пока машина остановится, показал рукой на выступ, что возвышался метрах в пятидесяти над дорогой.

Теперь Николай Николаевич хорошо различал на фоне ярко-голубого неба острый выступ скалы и дугообразный корень дикой яблони, торчащий из земли. Самого дерева не было. Яблоню сломало ураганом еще год назад. А вот корни остались. И один из них спас жизнь двум воинам…

Да, испытаний, малых и больших, служба на высокогорной «точке» таила немало. Но особенно много хлопот доставил людям сильный тайфун, нежданно-негаданно ворвавшийся в горы. Он занес снегом все перевалы, и мощные машины не смогли пробиться на «точку». Чтобы доставить горючее канистрами, капитан Николаев решил выделить самых сильных и опытных солдат.