О вечном и преходящем

Некоторые интеллигенты, включая преподавателей университета, высказывают сожаление, что Грузинская Церковь в XV веке приняла унию с Римом, как девица вздыхает о несостоявшемся браке и утешает себя тем, что, может быть, еще не поздно. О какой унии говорят они? О Лионской или Флорентийской? Народ, история которого срослась с Православием, который был предан вере всей душой (Прокопий, «История Готфских войн»), народ, который понес огромные жертвы, не мог принять унию, иначе он стал бы не только вероотступником, но превратился бы в другой народ с другой культурой, другими традициями, другим менталитетом. Что вышло бы, если в то время какие-то силы смогли навязать Гру­зинской Церкви унию (чего мы не допускаем)? Народ разделился бы, началась междоусобица, и Грузия разде­лилась бы на части, одна из которых управлялась пра­вославными правителями, а другая - униатами. Воз­можно, в таком случае Грузия перестала бы существо­вать, она превратилась бы не в европейское государство, а в мусульманские княжества. Надо помнить, что в сред­ние века грузинами называли тех, кто постоянно прожи­вал в Грузии и исповедовал православную веру. Здесь религиозный фактор имел первенствующее значение. Разве несостоявшиеся униаты не знают, что еще сравни­тельно недавно грузин, принявших католицизм, называ­ли на своей родине франками, а принявших ислам - та­тарами, даже грузин, ставших по каким-то причинам монофизитами, считали армянами.

Наглядным примером того, какое единство может дать уния, служит Византия. В 1448 году Константино­польская Церковь вошла в унию с Римом. Папа обещал военную помощь грекам. Можно было подумать, что Древний Рим решился защищать новый Рим - город Константина - своей грудью. Прошло 5 лет. Константи­нополь окружили турки. Город бился в предсмертной агонии. Но уния оказалась безрезультатной: она внесла раскол в ряды защитников города, образовалась партия туркофилов, которая считала, что православным будет лучше сохранить свою веру под властью турок, чем под властью католиков. Греки кричали: «Лучше тюрбан сул­тана, чем тиара папы». Константинополь пал, а вместе с ним Флорентийская уния.

Есть афоризм: надо спросить у мертвых. Спросите му­чеников, кровью которых напоена грузинская земля, за кого они отдали жизнь: за Православие или за унию? Спросите преподобных, куда было обращено их сердце: к Востоку или Западу? Из каких источников они черпа­ли, как живую воду, благодать? Спросите великих царей, что они считали выше: Небесное Царство или земное? Какой они хотели видеть Грузию - католической или православной? Спросите своих предков: какой ценой и ради кого они сохраняли Православие в огненных бурях истории? Пусть вам ответят мертвые из могил. Прислу­шайтесь к их голосам.

Нам не раз приходилось слышать, что католики, в лице своего папы, принесли извинение и покаяние за те несправедливости и насилия, которые проявляла като­лическая церковь по отношению к народам других кон­фессий и религий. Нам говорят, что представители като­лической церкви также выражают сожаление о тех ре­лигиозных и нравственных преступлениях, которые совершались в недрах католичества в минувшие века.

Здесь вспоминаются слова Спасителя о тех, кто украшал гробы пророков и уверял народ, что если бы они жили во дни своих отцов, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков. Такое словесное покаяние «за отцов» без исправления причин бывших преступлений и собственной жизни было отвергнуто Христом: «Таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков. Дополняйте же меру отцов ваших»⁴²⁴.