О великих переворотах в науке

Со всей силой революционный дух французских ученых конца XVIII в., в том числе, конечно, и химиков, проявился в эпоху Великой французской буржуазной революции. Защищаясь от внешних и внутренних врагов, эта революция нуждалась в массовом производстве ряда химических веществ, и химики - последователи кислородной теории - горячо брались за решение соответствующих практических задач. Сам Лавуазье являл собой подлинного революционера в науке, который принципиально, решительно и до конца вел бескомпромиссную борьбу против теории флогистона. Однако в политике Лавуазье, как бывший генеральный откупщик, всеми нитями связанный со старым абсолютизмом, который свергла буржуазная революция, оказался на стороне ее лютых врагов-роялистов и погиб на гильотине в 1794 г. "Республика не нуждается в ученых" - эти слова жирондиста Каффиналя выражали отношение Французской революции к науке в этот период, позднее ученые были привлечены к развитию военного производства, и отношение к науке, особенно прикладной, изменилось. На месте упраздненной академии был создан Французский Институт.

Это наглядный пример того, как в условиях антагонистического общества в одном лице может противоречиво уживаться революционер в науке и контрреволюционер в политике.

Интересно отметить, что один из вождей Французской буржуазной революции Жан Поль Марат был прогрессивным политиком и вместе с тем защитником того самого флогистона, который отвергался первой научной революцией в химии.

Таким образом, мы видим, как в условиях первых буржуазных революций и на их фоне, под их прямым воздействием развертывались научные революции I типа.

Революции II типа совершались в условиях бурного развития крупной капиталистической промышленности, под влиянием которой в научный и технический прогресс непрерывно втягивались широкие массы ученых и изобретателей. Этому способствовали революции 1848 г., которые совершились в ряде западноевропейских стран. Энгельс отмечал, что "1848 г. для Германии характеризуется тем, что нация этой страны устремилась в область практики и положила начало, с одной стороны, крупной промышленности и спекуляции, а с другой стороны, тому мощному подъему, который с тех пор переживает естествознание в Германии".

На таком фоне и в других западноевропейских странах в XIX в. развернулись научные революции II типа. Русский химик XIX в. Ф. Савченков в своей "Истории химии" (1870 г.) отмечал, что великие перевороты в науке (химии) совпадали по времени с великими социальными переворотами: "Весьма замечательно, что резкие реформы в химии совпадают с большими социальными переворотами... сожигание сочинений древних медиков Парацельсом почти совпадает с сожиганием папской буллы Мартином Лютером (в 1529 г.). Падение флогистической теории совпадает с первой французской революцией 1789 г. Наконец, падение школы Берцелиуса почти одновременно с революцией 1848 г.".

Перенесемся в отсталую тогда в культурном, научном и технико-экономическом отношении Россию. В 60-х гг. XIX в. после освобождения крестьян начался бурный подъем во всех отраслях. Он проявлялся и в нарастании освободительного движения, и в развитии экономики страны, словом, в тех самых коренных сдвигах, при которых эпоха нуждается в титанах и порождает титанов (в том числе и в области науки). Сошлемся на мнение К. А. Тимирязева, который на примере химии рассказал о развитии естествознания в России в эпоху 60-х гг.: "За какие-нибудь 10-15 лет русские химики не только догнали своих старших европейских собратий, но порою даже выступали во главе движения, так что в конце рассматриваемого периода английский химик Франкланд мог с полным убеждением сказать, что химия представлена в России лучше, чем в Англии - отечестве Гумфри Дэви, Дальтона и Фарадея. Успехи химии были несомненно самым выдающимся явлением на фоне общего возрождения наук в ту знаменательную эпоху".

Напомним, что именно на 60-е гг. падают такие великие открытия в химии, сделанные русскими учеными, как создание теории строения органических соединений А. М. Бутлеровым и открытие периодического закона Д. И. Менделеевым. В обоих случаях мы имеем дело с научной революцией II типа.

Причину этого интересного явления К. А. Тимирязев правильно видел в особенностях общественного развития России того времени. Он объяснял его материалистически, а не с точки зрения только духовной его стороны. Он писал: "...не проявись наше общество вообще к новой кипучей деятельности, может быть, Менделеев и Ценковский скоротали свой век учителями в Симферополе и Ярославле... а сапер Сеченов рыл бы траншеи по всем правилам своего искусства".