О верности крыс

— Ай-яй-яй… — сказала Тисса, вскакивая и вскидывая кулачок ко рту. Прозвучало это как-то совсем беспомощно. — Это… Что же это? Гиллена-светлая…

"Это" была Кхад, Нейех нёс её на руках, и выглядела ведьма жутко и жалко. Пропоротая и пропитанная кровью куртка на левом плече, бесцветное лицо и закатившиеся глаза. Интонацию Тиссы вполне можно было понять.

Нейех положил Кхадеру на застланную мехом лавку, и лекарка тут же присела рядом, нерешительно трогая плечо рядом с наспех перевязанной раной.

— Ай-яй-яй… — ещё раз сказала она, качая головой. — И противоядия, как нарочно… Ай-яй-яй…

Кошка втянула воздух сквозь зубы.

— Ничего, — сказала Тисса совсем другим голосом. — Ничего. Справимся.

Она выпрямилась и посерьёзнела, пробегаясь пальцами другой руки по ведьминому лбу. Кошка постояла-постояла рядом — и ушла к другому столу, позвав Близнецов. Там они начали что-то обсуждать вполголоса, время от времени бросая тревожные взгляды на ведьму.

Умник сквозь зубы рассказывал, что лорд тэрко почему-то ушёл, Кхад вот подстрелили отравленной стрелой, в Логове засада…

— А Синий? — дёрнулся Шонек. — И Тлайко, и дед…

Умник нахмурился и поднял голову, яростно глядя в стену.

— Я его убью. Сначала кьол Баррейю и о-Баррейю. Потом его.

"О-Баррейя ни при чём", — подумал Шонек, но вслух говорить ничего не стал. Было у него подозрение, что тогда Умник расширит список потенциальных трупов. Рыжий стал смотреть на Тиссу. Тем более, что посмотреть было на что. Нет, сидела она совершенно неподвижно, мягко положив тонкопалую ладонь на лоб Кхад. Всё дело было в выражении лица. Обычно в присутствии Кхад лекарка выглядела как-то пришибленно. Плечи приподнимались, лицо делалось неподвижным. Губы она начинала кусать. Сейчас Тисса выглядела спокойной, собранной и строгой. Вдохновенной какой-то. Лицо прямо светилось. Конечно, это только отблески каминного огня играли на её щеках, но иллюзия не делалась от этого менее полной. Гиллена милосердная собственной вечной персоной. Шонек потянулся за бумагой, не отрывая взгляда от Тиссы, наткнулся рукой на руку Умника, оценил праведное пламя мести во взгляде, которым Умник сверлил стену, и решил повременить. Хотя и обидно: до сих пор Шонек был совершенно уверен, что такой зеленовато-серый, землистый оттенок лица, как у Кхад сейчас, бывает только у трупов на классических иконах, а никак не у живых людей. Тисса зажмурилась, губы у неё мелко подрагивали, и прядки прилипли к намокшим вискам. Землистость медленно перетекала с лица Кхад на лекаркино. Потом Тисса открыла глаза, отняла руки и покачнулась. Мокрая, как утопленница.

— Всё будет хорошо, — тихонько сказала Тисса, трогая висок. — Очень плохой яд, но я её вытянула. Отлежится несколько дней…

Шонек вздрогнул. Судя по убитому голосу и мелко подрагивающим рукам, Тисса вытянула еле-еле. То есть, Кхад действительно могла умереть?..

Ведьма открыла глаза. Тисса тронула её лоб горячими пальцами и вздрогнула, встретив взгляд в упор. На Гиллену она уже была совсем не похожа. Неловкая и боязливая девочка с вечно расширенными глазами.

— Дура, — сказала Кхад. Тисса дёрнулась от обиды. — Теперь тебя выхаживать? — резко спросила ведьма. — Что, прохожего какого-нибудь не могли поймать?

— К-какого про… — недоумённо начала Тисса и осеклась. — Ты… Да как так можно?!

Лекарка возмущённо глянула из-под сведённых бровей и вскочила, чтобы выйти, но сразу зашагать к двери не смогла: Тиссу ощутимо повело, так что ей пришлось ухватиться за плечо Умника.

— Ты куда? — недоумённо спросил он. Сути спора он, кажется, не уловил.

— Есть и спать, — буркнула Тисса и вышла.

— Чего это она?

Шонек на его вопрос пожал плечами. Вроде, где-то он слышал, что можно не лекарской силой лечить, а купить какого-нибудь раба и перегнать его жизнь в больного. Вроде, о ком-то из лордов он слышал, что так лечили, потому что так лекарю проще. Но объяснять было лень, и Шонек пожатием плеч ограничился, сгрёб со стола бумагу и пошёл скорей зарисовывать, пока ничего не забылось.

Каминный огонь у него так и не получился, а получилось что-то мрачноватое и тревожное. Длинная, немного изгибающаяся улица. Мокрая, тёмно-серая и чёрная, с рыжими подпалинами там, где на неё просачивался факельный или свечной свет. И на этом фоне — тонкая фигурка гиллени, светловолосой и светлолицей, светлой почти до прозрачности. Гиллени вытягивала из слякотной темноты ведьму с лохматыми коричневыми волосами, смугловатую от природы и землистую от полумёртвости. Впрочем, со второго взгляда казалось, что это ведьма втягивает лекарку в темноту, но исправлять Шонек не стал. Поразмыслив, решил, что так тоже хорошо. И даже более того: Мию и Онею надо показать обязательно.