О Вячеславе Менжинском

«В сентябре 1928 года я, — пишет Ю. В. Садовский, — пережил тяжелое нервное потрясение — трагически погибла моя жена. Когда через несколько дней пришел на работу, мне помощник начальника отдела И. Ф. Решетов передал распоряжение руководства — выехать в длительную командировку в Ташкент и Самарканд. По возвращении из командировки подготовить подробный доклад товарищу Менжинскому о состоянии работы по своему направлению на местах.

На другой день я выехал в Среднюю Азию, не подозревая, что командировка организована с целью, главным образом, отвлечь меня от тяжелых переживаний.

По дороге меня несколько удивило особое внимание ко мне местных чекистов. В Самаре (ныне Куйбышев) и Оренбурге ко мне в вагон пришли сотрудники местных органов. На вокзале в Ташкенте встретили товарищи, близкие по работе в Фергане и Узбекистане в 1921–1922 годах. В Самарканде я встретился с братом Дмитрием, военным следователем, в прошлом сотрудником Особого отдела. С Дмитрием мы были очень близки и дружны.

По возвращении из командировки я был приглашен к товарищу Менжинскому… Предложив мне присесть на диван, он попросил рассказать о поездке, о впечатлениях. Я начал говорить о состоянии дел на местах. Но Вячеслав Рудольфович прервал меня, сказав, что об этом он знает из докладной записки.

— Расскажите о впечатлениях от встреч с людьми, об изменениях в Узбекистане, ведь вы там раньше работали, и есть с чем сравнить.

Действительно, рассказать было о чем. За пять лет в Средней Азии произошло столько разительных перемен! А как изменились люди, как выросли местные кадры! Вячеслава Рудольфовича особенно заинтересовал рассказ о встрече с товарищем Юлдашем Ахунбабаевым, тогдашним председателем Туркестанского ЦИК. Ахунбабаева я хорошо знал еще с 1921 года, когда он, будучи членом президиума Ферганского облисполкома, создавал волостные комитеты бедноты, командовал добровольческим отрядом по борьбе с басмачеством. Бывший батрак теперь возглавляет верховный орган власти Узбекистана. От Ташкента до Самарканда мы с ним ехали в одном купе. Внешне Ахунбабаев остался таким же, что и в 1921 году: тот же зеленый полосатый халат, широкие шаровары, заправленные в мягкие ичиги, та же тюбетейка. Но как он вырос духовно! Это мудрый государственный деятель, широко мыслящий, сознающий свою ответственность в то же время простой, спокойный, немногословный.

Вячеслав Рудольфович особенно внимательно выслушал мой рассказ о том, как Ахунбабаев на каждой продолжительной остановке (а их тогда было немало) выходил из вагона, заговаривал с пожилыми узбеками. Вскоре его окружала уже толпа людей. Все усаживались в кружок, и Ахунбабаев оживленно беседовал с рабочими и крестьянами. После третьего звонка он поднимался и, сопровождаемый всей этой массой людей, шел в вагон.

— Вот это и есть Советская власть, — подытожил мой рассказ об Ахунбабаеве Вячеслав Рудольфович. — Сколько она подняла людей из народа к государственному управлению и сколько еще поднимет! И как почетно охранять и оберегать эту власть.

В заключение беседы Вячеслав Рудольфович расспросил о встрече с братом. Беседа наша продолжалась, вероятно, больше часа, и я все время ощущал теплоту внимания и сердечности.

Позднее я узнал от И. Ф. Решетова, что моя командировка была организована по личному указанию Вячеслава Рудольфовича, что в Самару, Оренбург и Ташкент было послано указание по телеграфу „проследить за Садовским“. Только потом я понял, каким чутким и мудрым было это приказание о моей командировке. Если бы, как обычно, меня направили в какой-либо санаторий, то вряд ли бы это так быстро избавило меня от нервного потрясения и вернуло работоспособность. Нужна была именно работа, притом ответственная, и именно в тех местах, где прошло самое „горячее время“ моей жизни, нужны были встречи со старыми товарищами».

Ту теплоту и заботу Менжинского, о которой пишет Юрий Владимирович, ощущали все работники ГПУ при каждой встрече с ним.

В моей памяти сохранились впечатления от нескольких личных встреч с Вячеславом Рудольфовичем.

В пятую годовщину ВЧК — ГПУ был учрежден «Знак почетного чекиста». В числе других работников отдела этим знаком был награжден и я. Знак, уже летом 1923 года, вручал В. Р. Менжинский. Он тепло, сердечно поздравил награжденных. Вручая знак, каждому крепко пожал руку, для каждого у него нашлось теплое, ободряющее слово. Я помню, он тогда говорил, что звание почетного чекиста требует бдительности, стойкости и решительности в борьбе с врагом. Быть почетным чекистом — великая честь. Высоко нести эту честь — значит быть верным партии, идеалам революции.

Кстати сказать, он очень часто напоминал чекистам о верности, о законопослушании партии.

Вторая памятная встреча с Менжинским у меня произошла при следующих обстоятельствах.