О войнах

По словам Луарда, большинство европейских правителей в период с 1400 по 1940 г., начинавших войны, проигрывали их. Он, конечно, преувеличивал, не считая, что правители тщательно рассчитывали средства, но война - это в основном то, что делал средневековый правитель, когда чувствовал себя обиженным или честолюбивым, когда отвлекал буйство младших сыновей или укреплял свою собственную власть внутри страны. Эти мотивы, а также жажда статуса, чести и славы диктовали необходимость созыва баронов, взимания налогов или займов и отправления в бой с тем количеством войск, которое появлялось и которое правитель не мог предсказать. И снова война была не столько выбором, сколько тем, что правитель был вынужден делать в конкретных условиях. Позднее европейские правители обзавелись профессиональными армиями и флотами, но все же в основном они воевали, когда чувствовали себя ущемленными или амбициозными. Это не всегда было вопросом "выбора", поскольку конфликтные позиции могли перерасти в непреднамеренную войну. С XVI века началась волна неомеркантилистских морских войн с материальными целями и убеждением, что в международной экономике действует принцип нулевой суммы: если одна страна выигрывает, то другая должна проиграть. Это было более расчетливо, хотя в этот период велись и идеологические войны, сначала религиозные, затем революционно-националистические. Наконец, европейцы начали глобальные имперские завоевания, в которых жажда наживы сливалась с праведными идеологиями цивилизационного и расового превосходства.

В Первой мировой войне ни один из агрессоров изначально не ставил перед собой экономических целей. Вместо этого они требовали статуса в геополитической системе и чести защищать союзные государства-клиенты, чтобы обеспечить выживание своих династий (хотя немецкие правители надеялись на более выгодные колонии). Расчеты велись многими участниками, но война стала результатом каскадных дипломатических ошибок и непоследовательного формирования политики. Обилие политических институтов порождало непредсказуемость и жестокость, которые, как ни странно, приводили к тому, что никто не отступал. Большинство правителей были уверены в победе, но у них была запасная уверенность в том, что это будет короткая война, поскольку экономика не сможет поддерживать ее долгое время. Как же они ошибались! Таким образом, правители Германии, Австро-Венгрии, России и Османской империи - главные инициаторы - обеспечили не только свое поражение, но и падение самой монархии. Некоторые в то время предупреждали, что это может произойти, но они проиграли внутреннюю борьбу за власть. Тем не менее, в этой страшной войне сильно проиграли все правители, кроме двух аутсайдеров, которые подбирали осколки, - американцев и большевиков. Для всех остальных эта война была иррациональной.

Во Второй мировой войне рациональность была нарушена в большей степени идеологией. Это мешало оборонной стратегии союзников в конце 1930-х годов. Войну можно было бы предотвратить или отсрочить, если бы Франция и Великобритания заключили союз с Советским Союзом для сдерживания Гитлера, как многие предлагали в то время. В Восточной Европе существовали географические и политические препятствия для этого, но главной проблемой была идеология, поскольку большинство французских и британских правителей боялись коммунизма больше, чем фашизма. Поэтому Сталин, оказавшись в изоляции, заключил в 1939 г. пакт о ненападении с Гитлером, и никакого балансирующего союза не получилось. На Дальнем Востоке японские правители презирали китайцев, недооценивая их националистическую решимость, а японские и американские правители неверно просчитали реакцию друг друга и ввязались в непредвиденную тотальную войну. Война была инициирована немецкими и итальянскими фашистами и японскими полуфашистами. Их экономические мотивы были подчинены идее имперского завоевания, достигаемого боевой идеологией, презирающей "декаданс" либеральных держав и Китая и "варварство" коммунизма. Первые успехи не позволяли рационально просчитывать военные и экономические шансы в долгосрочной перспективе. Властители стран оси верили, что их боевой дух преодолеет тяжелейшее численное и технологическое превосходство. Для них эта война стала воплощением веберовской "ценностной рациональности", когда приверженность высшим ценностям преобладает над инструментальной рациональностью. Развязывание войны было самоубийственным.